Фея-Крёстная желает замуж

Наверное, романтика происходящего ударила мне в голову. Поэтому выбираю то, чем «лечусь» каждый раз, когда случается что-то непонятное: сосредотачиваюсь на происходящем здесь и сейчас.

— А вы неплохо танцуете, — говорю, а сама стараюсь не смотреть ему в глаза.

Он хмыкает.

— Вы хотели сказать — отлично?

Нервничаю, кусаю губы.

— Должна признать, что да.

— Вы, должно быть, полагали, что я родился в обнимку с котлом?

Краснею ещё сильнее.

— Признаюсь честно, считала, что котёл был совсем маленький и рос вместе с вами.

— В какой-то мере так и есть.

Хмурус буквально несёт меня над полом. Я вновь парю без крыльев.

— Ведь самый первый котёл мать подарила мне в год.

— Стало быть, у вас с рождения не было выбора?

— Как, собственно, и у вас. Ведь такова участь всех магических существ. Отсутствие выбора — наша плата за умение колдовать…

Не знаю, куда бы завёл нас разговор. Но тут музыка смолкает, все замирают, и в этой торжественной тишине в зал гордо вплывает Иолара. Она делает несколько пасов руками, на манер дирижёра, и за ней следом, влекомый тысячами лазурных бабочек на золочёной треноге въезжает самый великолепный свадебный торт, который мне доводилось видать.

А уж тортов-то я навидалась!

Ажурное сахарное кружево, цветы из масленого крема, шоколадные балюстрады, глазурь и облака взбитых сливок — один только вид кулинарного шедевра заставляет дыхание замереть, а слюну — обильно выделиться.

Злобинда визжит, как первокурсница, сдавшая сессию на «пять», прыгает на месте и хлопает в ладоши. Потом бросается на шею Иоларе. Все вокруг аплодируют.

Но… снова раздаётся весёлая разухабистая музыка, и из торта, снося башенки и руша колонны, выскакивает Мурчелло. Он закидывает одну лапу за голову, другую упирает в бок, и, изо всех сил вертя змеехвостом, начинает лихо отплясывать самбу. Клочья перемешанного с кремом и джемом бисквита разлетаются в стороны в такт его безудержному и неприличному танцу.

Иолара щёлкает пальцами, и мелодия опять смолкает, гости и виновники торжества замирают, и в этой идеальной тишине раздаётся душераздирающий вопль:

— Неееееееееет!

Кричит, конечно же, Иолара, у которой дело всей жизни полетело сейчас коту под хвост. Буквально.

— Я убью эту пушистую тварь!

В Мурчелло летит фаербол. Котяра ловко уворачивается, и огненный шар ударяет в шатёр над столиком для молодых. Шёлковые драпировки мгновенно вспыхивают, пламя тут же перекидывается на скатерти и занавески.

Хвала волшебным силам, студенты кафедры экспериментальной магии ориентируются довольно быстро, и струи воды останавливают огонь раньше, чем тот успевает причинить серьёзный вред бальной зале.

Но все мы оказывается мокрыми, как будто попали в ливень. Самое время применить заклинание суховея, ага. Теперь на головах дам вместо изящных причёсок — перекати-поле. В общем, начинается полный хаос. Заклинания, проклятия, зелья — всё идёт в ход.

Какая свадьба без драки? Ну или хотя бы без демонстрации силы. А тем более — свадьба в магической академии. У студентов есть отличная возможность показать на практике, хорошо ли они усвоили материал, а у преподавателей — принять экзамен, не выходя из бального зала.

Короче, веселье самое настоящее.

А между вспышек магических формул малиновой тенью мечется Мурчелло, за которым, словно алые всполохи, носится Иолара. А, глядя на неё в нормальном состоянии, никогда не подумаешь, что приличная ведьма знает столько непечатных слов.

Вон даже Хмурус краснеет.

Злобинда хохочет, обнимает Галета и страстно целует.

Вижу, что свадьбой своей она более чем довольна.

Но… внезапно переполох прекращается, все останавливаются, будто кончился завод.

Чёрный вихрь врывается в зал, и по тёмным мраморным плитам пола разбегаются глубокие змеистые трещины. Цветы вянут и облетают, лица бледнеют, краски тускнеют. Жизнь отступает и скукоживается от леденящего дыхания смерти.

Смех, похожий на карканье вороны, заставляет меня испуганно вцепиться в рукав элегантного сюртука Хмуруса.

И почему я только сейчас заметила, что ректор сегодня — ну просто с иголочки одет? Какие глупые мысли порой рождает стресс.

Во всполохах молний является она.

Её лицо и грудь белые, как обсыпанные мелом, одежда, глаза и волосы — темнее самой тьмы. Ей одновременно можно дать пятнадцать и сто пятьдесят лет.

Она самое жуткое, из всего, что доводилось видеть мне до сих пор.

Непрошеная гостья. Забытая родственница.

Чёрная Злоба.

Она хохочет раскатисто. И тьма, выползая изо всех углов, начинает клубиться у её ног, заворачивается в смерчи, тянет в разные стороны туманные щупальца.

Полные, красивые губы, накрашенные чёрной помадой, кривит ехидная усмешка.

— Не ждали, — произносит наконец исчадье мрака. «Жэ» в её передаче переходит в «ша», шипит, змеится, расползается эхом, корчится тенями по стенам…

И, кажется, вся наша шумная свадебная компания деревенеет. Как будто на зал пало заклятье замка Спящей Красавицы. Не удивлюсь, если снаружи по линии охранного поля пророс тёрн.

Хмурус так и вовсе превращается в болванчика. Только глазами хлоает. Живой, то есть, всё ещё способной двигаться и что-то делать, остаюсь только я.