Фея-Крёстная желает замуж

Хмурус же создаёт верёвку и с ловкостью ковбоя опутывает ею ноги амбалов, потом дёргает на себя и те падают, ударяясь друг о друга лбами, а потом — об пол. Даже я вижу звёздочки, что сыплются у них из глаз. Хорошо приложились!

Из тумана ещё пару минут доносится шум борьбы и, наконец, выскакивает Мурчелло, отплёвывающийся, драный, но гордый. За его спиной раздаётся грохот, да такой, что, кажется, обрушивается пол-академии. И пол тоже. Вместе с крышей.

А потом — образуется воронка, куда затягивает сначала крысоров, потом ларец, а за ним уносятся и осоловелые «двое».

Мурчелло и сам едва не улетает, но успевает ухватиться когтями за каменный пол и удержаться.

Всё стихает, Хмурус зажигает факелы и осматривает поле битвы.

Изрядно всё разворотило. То-то нисхам теперь работы. Но главное, что все целы и не очень-то пострадали.

Однако Мурчелло, кажется, такой победе не рад.

— Ушли, — грустно говорит он. Садится прямо на попу и обхватывает лапами голову в печали.

Хмурус наклоняется к нему:

— Ты мне лучше скажи, друг мой полосатый, что это вообще было? Как так вышло, что сторожа наши на сторону пленников переметнулись?

— Крысоры использовали магию подчинения. А против неё никому не устоять. Ребят твоих быстро перевербовали. А потом и меня. Заставили следы разорвать. Ну, я накинулся и давай терзать. Так от следов и следа не осталось.

Хмурус качает головой.

— Вещники и впереди и позади нас. Им известно что-то об этом замке, чего не знаем мы. Мурчелло, проводи Айсель к ней в комнату. Думаю, нашей фее пора отдохнуть.

Он выделяет голосом «к ней в комнату» и игнорирует моё возмущение тем, что обо мне говорят в третьем лице, но спорить сейчас нет сил и желания.

Да и переволновалась за них.

Особенно, когда нас всех затягивало в ту воронку.

Наверх мы с Мурчелло поднимаемся куда быстрее, чем спускались вниз с Хмурусом — хвала крыльям.

Замечаю, что мяв-кун поворачивает к моим апартаментам, хотя лично я собиралась навестить перед сном кудесника.

Но Мурчелло хмурится:

— Лучше иди к себе. Хмурус сейчас не в духе, как бы не нарваться на скандал.

Вздыхаю и направляюсь в свою комнату.

Что делать, если я стала жертвой мужской солидарности?..

Глава 22, в которой мне подарили…

Только оказавшись у себя, понимаю, как устала. Нет сил даже принять лунный душ. Поэтому решаю обойтись обычным и, вымывшись, почти на автомате, падаю лицом в подушку — феи в основном спят на животе, чтобы не повредить крылышки…

Но как не так — уснуть мне не дают. Едва ступаю на границу владений матушки, как доносится голос — низкий, шелестящий, будто опавшая листва танцует в объятиях ветра:

— Приди ко мне.

Пытаюсь отгородиться, отрешиться, игнорировать, но голос упорствует:

— У меня есть то, что тебе нужно, о, легкокрылое создание.

Кажется, я знаю, кто склонен к таким пафосным и витиеватым речам. Книга-Всех-Историй зовёт меня. А её — стоит послушать. Вон и госпожа Тортон говорила, что только КВИ может подсказать мне, как помочь моему кудеснику. А тут Книга сама меня манит — глупо отказываться от такого шанса.

Выглядываю в коридор, оглядываюсь — вроде бы чисто и пусто. И, попросив волшебные силы уберечь меня от встречи с Хмурусом, мчусь в библиотеку.

Я благодарна госпоже библиотекарю, что она, будто почуяв моё внезапное возращение, оставила дверь приоткрытой.

Проскальзываю внутрь и замираю.

Книги летают, болтают, шуршат страницами, хвастаясь нарядными иллюстрациями. У них тут вовсю кипит жизнь.

Только четырёхглазая Книга-Всех-Историй дремлет в косой полосе лунного света, пробивающегося через окошко сверху.

Подхожу к ней, вежливо кланяюсь, как учила Злобинда.

— Уважаемая Книга-Всех-Историй вы снизошли до того, чтобы позвать сюда меня, простую фею.

Вычурные слова вязнут в зубах, но один из четырёх глаз всё-таки приоткрывается и в упор уставляется на меня.

Я немного нервничаю, что наш разговор пойдёт в присутствии других… книг — не знала, что они настолько живые.

— Не волнуйся, легкокрылая, присядь вон там, поговорим.

И я понимаю, что книга говорит о тех креслах, где мы сидела с Злобиндой. Сажусь и снова будто отгораживаюсь от целого мира незримым куполом, здесь только я и она.

— Очень важно спасти кудесника, фея, — начинает КВИ. — Сказочная страна гибнет. Чёрная Злоба набирается сил для нового, теперь уже сокрушительного удара, и без Хранящего вам не выдюжить.

Я и сама знаю.

Мне без него и так не выжить.

— На что ты готова ради кудесника?

На этот раз книга смотрит на меня всеми четырьмя. И если у человека глаза — зеркало души. То книга? Что отражают её глаза? Глубину текста? Мудрость веков? В любом случае они затягивают, как смерчи, в бездну смыслов, до самого дна историй. Чтобы оттуда, изнутри увидеть всё полотно происходящего.

И я тоже вижу — радугу, изгибающуюся ярким мостиком между реальностью и вымыслом, между страхом неизведанного и узнаванием вечного. И нет ничего прекрасней той радуги.

— Так на что? — шелестит книга.

— На всё, — говорю я, — даже на смерть.