Фея придёт под новый год

То, что хозяин допустил меня к семейным тайнам, и нравилось мне и не нравилось одновременно. Это означало, что он доверял мне. Но ещё эти знания налагали тяжелый груз на мою совесть. Разве нельзя заниматься честным трудом? Зачем совершать вот эти махинации по перевозке специй? Конечно, дополнительный доход (который получался под прикрытием перевозок этих самых свинок и коз) позволял не беспокоиться о расходах. И я видела, что господин Десинд, порой, сбавлял цену на легальные перевозки, работая себе в убыток. Наверное, это очень нравилось другим купцам, но нельзя ведь всё время нарушать закон?.. А теперь получалось, что и я причастна к нарушениям. И я сама согласилась в этом участвовать…

Но так или иначе, а приближался самый весёлый праздник года. Приближалось Рождество, и весь город залихорадило. Лавочники украшали свои дома и магазины еловыми ветками, лентами и фигурными пряниками, простые горожане раскупали игрушки, везли на саночках ёлки, и только в доме на побережье всё оставалось по-прежнему.

За неделю до Сочельника я не выдержала. Просидев в комнате господина Десинда до трех ночи, я, наконец, застала его, чтобы поговорить. Он вошел в комнату очень тихо, стараясь не разбудить спящего Логана, и не сразу заметил меня, сидевшую в кресле.

Горела всего одна свеча, да и ту я поставила за резную костяную дощечку, чтобы свет был мягким и рассеянным.

Господин Десинд расстегнул на ходу куртку, хотел бросить её в кресло и остановился, встретившись со мной взглядом.

— А вы почему не спите, Элизабет? Уже далеко за полночь. Или Логану снова почудились чердачные тролли?

— С Логаном всё в порядке, — заверила я. — Просто мне нужно поговорить с вами.

Мы шептались, чтобы не разбудить малыша, и всё это — вместе с приглушенным светом, рокотом моря за окном, и запахом морозного воздуха, который принёс с собой господин Тодеу — создавало невероятное чувство интимности. Можно вообразить, что мы — муж и жена. И сейчас обсудим какие-то семейные дела, а потом…

— О чем поговорить? — господин Десинд подержал в руках куртку и положил её на стол.

— О Рождестве, — сказала я, поднимаясь из кресла.

— О чем, простите?

Я взяла куртку, повесила её на спинку стула, и повторила, встав лицом к хозяину:

— О Рождестве, господин Десинд. О ёлке, о подарках. О духе праздника.

— Так, — он потёр переносицу. — Вам нужны ёлка и подарки?

— Не мне — поправила я его. — Вашим детям. Через неделю такой праздник, а у нас до сих пор не поставлена ёлка.

— Думаете, это будет уместно, м-м-м… — замычал он, будто забыв слова. — Признаться, мы давно не ставили ёлку. Как-то было не до этого.

— Значит, сейчас — самое время. Детям нужен праздник, и вы, как глава семейства, обязаны им его предоставить.

— Хорошо, — сдался он. — Я скажу Нейтону, чтобы он купил…

— Нет, — перебила я его, — всё не так. Завтра вы возьмёте с собой Эйбела, Нейтона и Логана, и отправитесь на ёлочный базар, где купите нам замечательную ёлочку — свежую и пушистую, чтобы на весь дом запахло хвоёй и счастьем.

— Счастьем? — эхом откликнулся он.

Глаза у него заблестели, и это было последнее, что я увидела, потому что в этот самый миг резная дощечка перед свечой упала, опрокинув подсвечник, и в комнате стало темно, как в яме. А в следующее мгновение я услышала тихое мяуканье и сразу поняла, кто был причиной этой досадной случайности. Опять Проныра! Невероятно, как эта кошка умудрялась появляться и исчезать!

— Ну вот, — сказала я чуть громче, чтобы заглушить мяуканье рыжей озорницы, — это вы виноваты, господин Десинд. Как только вы появились, всё пошло не так. Идите-ка в кухню, принесите кресало и кремень. Сейчас зажжем свечу…

Пока он будет ходить, я сама зажгу свечу, потому что всё необходимое для этого лежало в кармане моего фартука. Отыщу Проныру и спрячу её куда подальше…

— Потом зажжём, — услышала я голос господина Тодеу, а потом ощутила прикосновение мужской ладони к своему плечу. — Если вам надо поговорить — давайте поговорим. В темноте даже лучше разговаривается. Можно сказать то, что не осмелишься произнести при свете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌

Боюсь, в этот момент я запаниковала сильнее, чем когда ползла по заледенелому берегу. Но мужская рука сразу же исчезла с моего плеча, хотя сам господин Тодеу никуда не исчез — продолжал стоять передо мной, и в темноте я чувствовала его присутствие гораздо острее, чем при свете.

Какая-то магия темноты…

И зачем, позвольте спросить, он убрал руку с моего плеча? И зачем перед этим положил?..

Мне не хотелось признавать, но я желала вновь ощутить это прикосновение. Господин Тодеу прав — в темноте можно позволить себе гораздо больше, чем при свете. Вот бы и позволил…

Как странно всё получается. Только что я готова была убежать из-под мужской руки, а теперь жалела, что оказалась свободной от её крепкой тяжести. Жалела, что стала свободной? Миэль, ты точно сходишь с ума…

— Что же вы замолчали, Элизабет? Если мне не изменяет память, вы хотели поговорить.