Фея с улицы Иркутской дивизии

— Интересно, где вы раньше работали? — как-то спросила она Гвоздева.

— В армии, — охотно пояснил он.

— То есть вы офицер запаса?

— Так точно, — сказал он и добавил: — Военный инженер-механик.

Чтобы Сима не подумала, будто он дилетант, а потому и не церемонится со специалистами.

И ведь возмутил их тихое болото. Бутылка водки в момент исчезла с обеденных столов. Застолья прекратились, потому что стали неинтересны без алкоголя, и дружная компания распалась. Кое-кто стал ходить в столовую, а кто-то наскоро перекусывал принесенными из дому бутербродами…

Итак, Сима с Иваном Матвеевичем дружно взяли подносы и сели за один столик. Вот тогда она и спросила насчет денег, а главный инженер ответил:

— Мне директор оставил. На непредвиденные расходы.

— Но вряд ли столько, чтобы приглашать иностранных специалистов, — не отставала она.

Иван Матвеевич взглянул с одобрением: мол, умеет считать.

— Правильно. Но я предложил остальные деньги восполнить за счет частичного выполнения заказа, который должна выполнить эта японская фирма в нашем городе… Хоть некоторые думают, что бартер себя изжил, но в случае необходимости он вполне может сработать…

— Да бросьте! — не выдержала Сима. — Никогда не поверю, что кто-то из наших бизнесменов мог вызывать специалистов, живущих от нас за половину земного шара!

— Согласен, не всякий бизнесмен стал бы приглашать спецов из самой Японии, а вот Минобороны вполне могло.

Он над ней смеется. Издевается! Иначе откуда эти чертики у него в глазах? Зачем-то военных сюда приплел. И главное, при этом серьезен донельзя. Как бы то ни было, работа делается, в отсутствие хозяина, а когда он приедет… Ничего не скажет, потому что победителей не судят.

Чего вообще она злится? Не хочет смириться с тем, что мужчина как организатор может сделать больше, чем она, или с тем, что Серафима Назарова вообще плохой организатор?

С большим трудом Сима заставила себя переключиться на другое. Скользнула по вороту его голубой рубашки — девственно чист. А еще говорили, будто у него нет жены. Так чисто мужчина стирать не может! Наверное, в прачечную отдает. Или рядом с ним живет женщина, которая ему стирает.

— Вы с мамой живете? — поинтересовалась она.

— Нет, не с мамой! — усмехнулся он. — Вам уже сообщили, что я не женат, и вы думаете: а кто же тогда ему стирает?

Она смутилась: проницательный мужик. А вроде за ее лицом особенно и не следил.

— Между прочим, в наше время это уметь вовсе не обязательно. Достаточно хорошо изучить инструкцию к стиральной машине-автомату. А готовить я и сам умею.

Вот так, и на вопрос конкретно не ответил, и вроде по носу щелкнул: любопытство не порок, а большое свинство, как говорили ее друзья детства. Если главный даже и не женат, у него вполне может быть знакомая женщина, которая вышеупомянутую инструкцию как раз изучила.

Но это все мелочи. Потому что если сначала Сима общалась с главным относительно дружески, оставляя за порогом — то есть мысленно — не относящиеся к делу рассуждения, то когда дошло до дела, тут-то все и случилось. Иными словами, тут они и сцепились.

Теперь Серафима поняла, почему Вера — женщина в то время одинокая и на холостых мужчин посматривающая — всерьез Ивана Матвеевича не приняла. Вернее, приняла настолько всерьез, что к себе это отношение никак не применила. Она, видимо, и представить себе не могла, что такой педантичный и даже занудный человек может испытывать к женщине какие-то неофициальные чувства.

Бывают такие мужики, которых в постели представить трудно. На трибуне, в президиуме — да, а вот в интимной обстановке — ну, хоть убей, никак!

Может, Сима сама его спровоцировала. Может, он только и ждал момента, но наехал на нее по полной программе.

— Вадим Николаевич, понятно, человек романтический, мечтатель… — почему-то назидательно заговорил он.

Директор — и вдруг мечтатель? Сима чуть не захохотала во весь голос.

— Он представляет себе будущее, — невозмутимо продолжал главный, — как торжество квалифицированного труда. И работники при этом сплошь все как один люди сознательные и без дурных привычек вроде пьянства на рабочем месте.

Это главный так шутит, поняла она. Имеет в виду, что директор не видит ничего плохого в том, что рабочие пьют прямо у станка, а думает, будто в конце концов они сами усовестятся и это прекратят.

— Так о чем я говорю?

— О том, что это его завод, — нудно заметила Серафима, — пусть как хочет, так себе его и представляет.

— Он идеалист, но вы-то! — продолжал наезжать на нее, как выяснилось, этот Иван Матвеевич. — Вы почему его не остановили, почему не объяснили, что он не должен был идти на поводу у работников? Причем как раз не у сознательных рабочих, а у анархически настроенных заводил. Которые решили, что никто не посмеет с ними разобраться по закону, а так и будет закрывать глаза на все эти безобразия… Мы же с вами инженеры!

— Ну и что же? — фыркнула Сима. — Подумаешь, инженеры. Я уже давно этим не горжусь.

— Вот и напрасно, — сказал тот с сожалением и взглянул как-то свысока, словно Сима сморозила бог знает какую глупость.