Фея с улицы Иркутской дивизии

Не по себе Серафиме, ох, не по себе! Какие-то нехорошие предчувствия появились. Хоть и понимала, что поздно заступать Дине дорогу, да и не остановится она теперь, все-таки хотелось попробовать ее придержать, что-нибудь придумать, стараясь уберечь подругу от ошибки. Спросила нарочно обидчиво:

— Ты мне для этого позвонила? Похвастаться?

— Ты же сама говорила: держи меня в курсе.

— Ох, чувствую, рассердится за мои художества мой ангел-хранитель и бросит меня.

— Да ладно тебе причитать! Испугалась ответственности? Так я и не собираюсь на тебя сваливать свои ошибки. Не бойся, Сима, прорвемся. Я уже не маленькая, мне и ответ держать.

В голосе Дины прозвучала гордость собой: как будто она собиралась в разведку, а не на роковое свидание. Сима споткнулась об это слово. Не хватало ей нагнетать обстановку. Лучше думать о том, что все кончится хорошо.

— Ты мне все-таки позвони, — жалобно произнесла Сима, не понимая, чего вдруг ее сегодня так растащило. Какая-то особая чувствительность в ней прорезалась. Больше того, она даже испугалась, что кто-нибудь и в самом деле потребует от нее ответа. За что? За легкомысленное отношение к жизни.

Сима привычно переоделась в домашнее платье и стала к плите. Как ни крути, а готовить надо. Скоро заявятся ее детишки и запросят еды. Какое им дело до ее метаний и сердечных мук? «Мать, дай пожрать!»

Она невесело рассмеялась.

Глава 16

Директор завел обычай: на праздники все инженерно-техническое руководство завода должно было выходить на дежурство. Как в советские времена.

— У нас дорогие станки, — говорил он. — Налаженные, между прочим, так, что теперь мы смогли позволить себе провести сокращение численности рабочих. Низко кланяюсь Ивану Матвеевичу. Обещаю ему нехилую премию, как говорит мой сын. За что? За экономию…

«Правильно кланяешься», — отчего-то со злостью подумала Серафима, а вслух сказала:

— А зачем мы тогда деньги охране платим? На сигнализацию завод поставили.

— Береженого Бог бережет, — важно ответил директор и подмигнул ей. — Между прочим, Серафима Евгеньевна, я тоже буду дежурить. В любое время, которое останется. А вам — право первой выбрать один из трех дней. Любые двенадцать часов. Ни у кого особых пожеланий нет? Ну, может, кто на свадьбу идет или сам юбилей празднует. Очень удачно, между прочим: нас как раз шестеро, по два человека на день.

— Вы забыли еще одну ночь, сегодняшнюю, — напомнила Сима.

— Не забыл. На сегодняшнюю я договорился с начальником охраны: он поставит двоих охранников с условием, чтобы уже завтра с утра пришел кто-то из наших инженеров.

— Мне тоже все равно, — подал голос главный инженер.

— Давайте, я приду завтра с утра, — решила Сима. — Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь.

Директор неодобрительно крякнул:

— Шутки у вас!

— А я приму у вас смену в двадцать часов, — предложил главный.

— Я с утра послезавтра, — подал голос мастер цеха.

И так быстренько они распределили время дежурств.

— Отгулы-то будут?

— По два на нос, — царственным жестом взмахнул директор.

— Щедрости вашей нет предела, — буркнул главный механик. Он же инженер по технике безопасности.

Странную аксиому вывела для себя Серафима. Большинство людей вовсе не работяги, как считается, а лентяи. Трудоголиков на свете, может, процентов пять. Остальные не хотят лишний раз шевелиться.

Может, и правда, что человечество родом из рая, где ничего делать не надо? Все растет на деревьях и чуть ли не само падает в рот. Ходи, гуляй, грейся на солнышке. Есть захочешь, наклони ветку и съешь. Даже сексом не надо было заниматься. Вот с той поры есть мужчины и женщины, которые занимаются этим неохотно, потому что — труд!

В большинстве случаев человека заставляют трудиться. Обстоятельства или другие люди. Даже трудоголики — те самые пять процентов — и то не абсолютные трудяги. То есть они могут пропадать на работе, сгорать, что называется, но в то же время ленятся делать, например, зарядку, или отказываются помочь жене по дому, не говоря уже о том, чтобы заняться воспитанием детей… Тогда что же получается? Абсолютных трудяг вообще нет? Или процент ошибки имеется — что-нибудь около ноль целых, ноль-ноль-ноль один.

Если бы ее саму спросили, к какой категории она себя относит, не сомневаясь, ответила бы: конечно, к лентяям. То есть до конца она ничему не отдавалась. Работе давала своей энергии столько, сколько считала нужным. Ведь в какое-то время она могла бы вступить в борьбу с добреньким Вадимом Николаевичем, с рабочими, которые делали все для того, чтобы не соблюдать производственную дисциплину. Может, поэтому она так злится и раздражается от одного вида главного инженера, что он сделал то, что должна была делать Серафима?

Он не побоялся конфликта с директором и не хотел быть добреньким с рабочими, и, между прочим, к нему они как раз и относятся с куда большим уважением, чем к ней. К Серафиме они, скорее, снисходительны: что поделаешь, слаба. Не может прикручивать гайки, а как без этого на производстве?