Фея с улицы Иркутской дивизии

Серафима осеклась: она уже и забыла про этот Володькин визит, хотя после больницы он отвез ее домой, не обращая внимания на ее возражения.

— Вот видишь, приехал к тебе! Ну и кто ты после этого?

Вера тяжело вздохнула и опустилась на стул. При этом ни одна ни другая не обращала внимания на главного инженера, который стоял и недоуменно переводил взгляд с одной женщины на другую.

Но видимо, недаром Иван Матвеевич, несмотря на свой достаточно молодой возраст, уже много лет занимал на предприятиях, на которых работал, руководящие посты. Он умел в трудную минуту взять руководство на себя.

— Я все понимаю, — сказал он, присаживаясь на кресло за рабочим столом. Теперь все выглядело так, словно он вызвал женщин на совещание. — Нерешенные проблемы, личные дела, но не на работе же. Неужели, Корецкая, вы настолько не владеете собой?

— А почему Корецкая, а не Назарова? — огрызнулась Вера.

— Но ведь это вы пришли к ней, а не она к вам. И к тому же это не Назарову мне пришлось удерживать от того, чтобы драка наконец прекратилась. Могу признаться, женскую драку я видел впервые. Есть на что посмотреть. — Он осторожно коснулся своей расцарапанной щеки. — Кажется, и мне досталось. В другой раз будет наука. Не лезь в разборки, а сразу набирай ноль два… Серафима Евгеньевна, вы ничего не хотите сказать?

— А чего тут говорить? Прости меня, Вера, если сможешь, за все. И за то, что Володьку к тебе спровадила, и за то, что не ожидала, что все так получится. Видишь, я сама к нему серьезно не отношусь, думала, и ты тоже. Прости! Ну скажи, что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала?

— Сдохла! — выкрикнула Вера.

Главный инженер удивленно посмотрел на нее:

— Однако, госпожа Корецкая, никогда бы не подумал, что вы такая… злая!

— Вот и моя бывшая подруга тоже не подумала. До сих пор ходит по моим чувствам в грязных сапогах и не понимает этого…

— Ой, как романтично! У кого прочла? — ядовито поинтересовалась Сима.

— У меня хорошие учителя…

— У тебя плохие учителя! Ты что же думала, что я в самом деле, как фея, дам тебе все, а самой лишь останется на это любоваться? Скажи, что ты сама сделала? Ты думаешь, в жизни, не в сказке, принцев получают готовыми? Всякий, а тем более дареный мужик — всего лишь полуфабрикат. Тебе еще надо сотворить из него принца, подогнать под себя…

— Я тебя не слушаю, я тебя не слышу! Ты гонишь мазут! Думаешь, я поверю и опять стану тебе кланяться? Ты меня боишься! А Володя… он сам ко мне ушел! А ты думала, можно вот так запросто взять и подарить мне мужчину?!

Почувствовав, что ее словесный пафос, мягко говоря, не соответствует действительности, она запнулась. Но тут же поднялась и стала отступать спиной к двери, словно боялась, что кто-то из остающихся в комнате мог бы ударить ее в спину.

Никто не тронулся с места.

— Вы, конечно же, не пообедали, — мягко проговорил Иван Матвеевич, и Сима коротко вздохнула.

Она была все еще не то чтобы в шоке, а как бы в некоей заторможенности. То есть не могла дать оценку случившемуся, а почему-то лишь мысленно повторяла: «Так мне и надо! Так мне и надо!»

— Серафима Евгеньевна! — через некоторое время услышала она голос главного инженера и удивленно подняла на него глаза. — Поешьте, а то вы такая бледная, как будто целую неделю голодали…

Он поставил перед ней тарелку с отбивной котлетой, которую в столовой делали на редкость хорошо. Правда, стоило блюдо гораздо дороже остальных, но работники завода, как и двух близлежащих предприятий, могли иной раз себя побаловать. Вот Иван Матвеевич и подсуетился. Странно, что Сима так глубоко ушла в свои переживания, что даже не заметила, как главный уходил…

— Картошки уже не было, потому на гарнир я взял гречку.

Кто его просил? И вмешался в их… разборки с Верой, как будто Сима сама не могла с ней разобраться. Она запоздало начинала злиться, но так как на себя — было неинтересно, злилась на Гвоздева.

— Но я не хочу!

— Поешьте, — настойчиво проговорил он и буркнул, сердясь, на себя ли, на нее: — А не хотите, так заверните в пакетик и выбросьте в мусорную корзину.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

Эта противная котлета так воняла… В смысле очень даже хорошо пахла, и Сима перестала кочевряжиться, как сказала она самой себе, а не заметила, как проглотила все содержимое тарелки.

Как ни странно, нечаянный обед не только придал Серафиме бодрости, но и направил ее мысли совсем в другую сторону.

Только что она злилась на Веру, на себя, что в свое время поддалась порыву и приняла такое горячее участие в ее судьбе. «Не делай добро, не получишь зла», — напомнила она себе.

Но вот хорошая пища настроила ее на благодушный лад. И она, наскоро сполоснув тарелку, отправилась из кабинета, вроде как вернуть тарелку в столовую. По крайней мере каждый понял бы это, увидев, как Сима демонстративно тарелку несет.