Фея в Академии Черного дракона

— Вот ваше лицо, людишки. Готовы убивать, устраивать жертвоприношения, калечить! Вы не видите другого пути, кроме пути силы, захватничества, вражды и злобы! В этом все вы.

Как же горько от того, что он прав. Но я могу уйти в этот мир темноты, растворится в ней, и она защитит меня… Эти мысли повторялись из раза в раз. Они были зациклены, и именно так они на меня и действовали — гипнотизировали, завораживали, пленяли.

— Заткнись уже, — рыкнул Даарт. — Доренс, делай то, что от тебя требуется и без фокусов. Ты единственный знаешь, как использовать внешнюю магию во время ритуала, так соедини нас! Убивать сейчас нас двоих бессмысленно. Сделай уже правильный выбор!

— Как заставите? Смерти я не боюсь.

— Но у тебя есть дочь! — закричала мама, и я почувствовала, а не увидела волну страха и содрогания, исходящую от Доренса. — Я прекрасно понимаю родительские чувства, и ты не допустишь страданий своей дочери. Ты всё это делал ради неё. Так сделай же ещё раз!

— Кьяр, — начал отец, — только моя дочь сейчас способна спасти твою… да и весь мир.

Отец привирал. Я не уверена, что смогу, да и вообще здесь так хорошо, в этом забытьи. Меня баюкают, словно ребёнка…

Нет, это не паучьи лапы меня баюкают, а руки Даарта. Теперь мы в ритуальном кругу остались одни. Лёгкая боль на руке, и кровь смешивается, вспыхивает под действием магии. Мою душу озаряет светлое чувство, и я слышу, как Даарт шепчет:

— Люблю тебя. Останься со мной на земле и в небе.

Изменённые слова клятвы. В оригинале она звучит не так. Да и сказать что-то, ответить ему невозможно, тело не слушается, однако душа устремляется вперёд, сознание кричит заветное «да», и я чувствую, как внешняя магия связывает нас, оставляя знаки на наших руках, соединяя и без того парные души.

Идеальное совпадение. Резонанс, который лишь подтверждает это.

Светлый шарик внутри меня вспыхивает, отгоняя пауков, и его окружает другая тьма, которая не пытается отобрать у него территории, а только мягко защищает, покрывает его, и борется с паучьими лапами вместо него.

Тьма Даарта, моего мужа.

Я вынырнула в реальность так неожиданно, что по груди тупой болью ударил первый вдох. Из глаз брызнули слёзы, и я тяжело задышала. Даарт крепко обнимал меня, целуя куда придётся, и я прижалась к уже мужу, продолжая рыдать.

Это ужасно. То чувство злобы, ненависти и отвращения ужасно! Оно поедало меня изнутри, заставляя отгородиться от мира. Но я люблю этот мир! Да, в нём не всё идеально, есть нехорошие люди, есть воровство, убийства и другие ужасные вещи, но я буду любить этот мир, ведь только любовь способна его исцелить.

Глава 20

Меня закутали в плед, посадили на диван и окружили заботой. Мама сидела рядом, приобнимая меня, а Даарт стоял позади, положив руки мне на плечи. В ладонях я держала приличного размера чашку с укрепляюще-бодрящим горячим отваром, хотя уже была в стабильном состоянии, только испытывала дикую слабость, такую, что даже удерживать чашку было тяжело, и мне помогала мама. Она сильно переживала.

Впрочем, не зря. Я не стала говорить им, что всё ещё чувствую тёмную нить, уходящую от меня к арахниду, просто теперь тьма Даарта защищает что-то внутри меня, не даёт уплыть в бессознательное. Возможно, именно так и выглядит потеря разума для дракона — сначала их удерживают в этом мире возлюбленные, но едва связь прерывается, защита истончается, и дракон либо по собственной воле уходит за грань, либо становится диким.

Кьяр Доренс тоже сидел в комнате, его руки сковывали магические наручники, а за его спиной стояла Лиз. Девушка прибыла во дворец и самолично сдалась под стражу сразу после того, как узнала, что отца забрали. Ей было что сказать, так как она, увы, тоже была участницей всего этого. И сейчас им грозило как минимум заключение под стражу — двое охранников ожидали за дверью отмашки отца.

Ардаан вместе с женой отправились к эльфам. Я была слишком слаба, чтобы идти на поиски арахнида, но всё равно не выпускала его из мыслей. Он разумен. Теперь я уже не была уверена, что нам удастся с ним сразиться.

— Это я пытался убить принцессу, — признался Кьяр. — Не снимаю с себя вины и готов понести наказание, если вы сочтёте мою самоотверженность преступлением.

Красиво всё вывернул, и главное — возразить ему нечем. Быть может, я и нашла бы какие-нибудь слова, но сейчас была слишком утомлена после вмешательства в моё сознание арахнида. Даарт тоже промолчал, видимо, не хотел останавливать поток признаний фея.

Самоотверженность — преступление? Сложный вопрос, неприятный и тяжёлый. Где начинается и где заканчивается справедливость? Не я создавала этот мир, чтобы судить о ней. Справедливость слишком многогранна, чтобы иметь однозначное мнение.