Фейбл

Я попыталась прочитать его мысли, изучая тени, которые двигались по его лицу, но, как всегда, я видела лишь фрагменты. Уэст был головоломкой, которая никогда не складывалась в единое целое.

Он долго молчал, прежде чем сделал шаг ко мне.

– Я отдам свой голос за то, чтобы ты стала нашей ныряльщицей, – тепло его тела окружило меня. – Если ты скажешь мне, что понимаешь.

– Понимаю что?

Его глаза пробежались по моему лицу.

– Я не могу стать уязвимым еще и из-за тебя, Фейбл.

Его слова заполнили небольшое пространство между нами, заставляя меня чувствовать, будто стены начинают обрушаться внутрь комнаты. Потому что я догадалась, что он имел в виду. Я поняла это по тому, как его взгляд время от времени останавливался на моих губах. Я поняла это по тому, как его голос немного понизился, когда он произнес мое имя.

Уэст шел на определенный риск, отдавая свой голос за меня в своей команде, и в этот момент он позволил мне увидеть, с чем этот риск был связан.

– Скажи мне, что ты понимаешь, – он протянул руку между нами, ожидая моего ответа.

Это было не просто признание. Это была сделка.

В конце концов, я встретилась с ним взглядом и без единой заминки в голосе сказала, пожимая его руку:

– Я понимаю.

Двадцать девять

На «Мэриголд» горел один-единственный фонарь, когда я шла по причалу в темноте. Пустые корабли покачивались в гавани, как спящие великаны. Их экипажи напивались от души в городе, и на пристани остались лишь портовые рабочие, которым заплатили за дежурство у судов. Даже Уотерсайд выглядел пустым: дети, которые обычно стояли вдоль переулков, исчезли. Серос казался намного меньше в темноте, но даже внутри него я не чувствовала себя такой маленькой, как здесь.

Когда я добралась до причала, где стояла на якоре «Мэриголд», мои ботинки остановились у пятна крови в том месте, где утром были найдены два тела. Пристань была надраена до блеска, однако красные пятна все равно остались на досках. У меня до сих пор перед глазами замерли их лежащие на солнце скрюченные фигуры, и я задавалась вопросом, кем были эти люди. Вероятно, бедняками, которые были готовы всю ночь работать ради лишней монеты в кармане. Нельзя было представить более бесславной смерти, чем та, причиной которой стала чужая вражда.

Лестница была развернута, ожидая меня, и я посмотрела вверх, положив забинтованные руки на перекладины. Еще недавно я думала, что стою на палубе «Мэриголд» в последний раз, но теперь этот корабль должен был стать моим домом, а его команда – моей семьей. И подобно ветру перед самым непредсказуемым штормом, я чувствовала, что все в моей жизни вот-вот изменится.

Я перелезла через бортовые ограждения, и остальные уже собрались на палубе, встав в круг перед штурвалом. Голые мачты возвышались над нами, как скелеты, и исчезали в темной вышине. Разорванные паруса теперь лежали в трюме, свернутые в рулоны.

Уэст уставился на палубу, когда я встала рядом с Уиллой, и по тому, как он стоял, было видно его напряжение. Он согласился взять меня в команду, но ему это не нравилось, и от этого мне было намного больнее, чем я готова была признаться даже самой себе.

– Ты уверена в своем решении, ныряльщица? – рука Уиллы прижалась ко мне, когда она наклонилась.

Я посмотрела на Уэста, и на мгновение он встретился со мной взглядом.

– Я уверена.

И я была уверена. Дело было не только в том, что мне больше некуда было идти. Дело было в том, что с самой первой ночи, когда я впервые спала в пустом гамаке под палубой, мне казалось, что для меня здесь нашлось место. Я должна была быть именно здесь. Даже если Уэст был против того, что я в его команде, то я могла положиться на остальных пятерых членов экипажа. Я могла им доверять. И этого было достаточно. Этого было более чем достаточно.

Остер стянул с головы шерстяную шапочку, позволив распущенным волосам рассыпаться по плечам. Он перевернул ее и поместил в центр круга. Комок встал у меня в горле, когда я уставилась на нее.

Уилла достала из-за пояса один медяк.

– Я считаю, мы должны позволить этой никудышной ныряльщице с Джевала вступить в команду «Мэриголд», – она подбросила монету в воздух, и она, вращаясь, блеснула в свете фонаря и упала в шапку Остера. – И плевать, что она талисман неудачи.

– Меня все устраивает, – Падж подкинул медяк щелчком пальцев, отправляя монету в шапку вслед за Уиллой.

Остер последовал его примеру, подмигнув мне.

– Меня тоже.

Хэмиш достал медяк из жилета, глядя на меня. Он даже не пытался скрыть нерешительность на своем лице.

– Что дочь Сейнта делала на Джевале?

Я переступила с ноги на ногу, мои руки скользнули в карманы куртки.

– Ты о чем?

– Если нам нужно тебе доверять, то я хочу знать всю историю. Как ты оказалась на Джевале?

– Нам не нужно знать, – Уэст бросил на Хэмиша предупреждающий взгляд.

– Мне нужно.

– Он бросил меня там, – сказала я, и мое горло сжалось. – После той ночи, когда затонул «Жаворонок», он бросил меня на Джевале.