Фейри Чернолесья

— Вообще-то получилось. Немного, — выдохнул Колин. Его плечи расслабились, к щекам вернулась краска. Похоже, парень испытал немалое облегчение, услышав, что его не собираются убивать.

Но Элмерик на его месте не спешил бы радоваться. Он слишком хорошо знал фейри, чтобы не заподозрить подвох.

— Ты наложила на него обычный зарок? — спросил отец у Келлевен и, дождавшись кивка, продолжил. — Этот малёк нарушит его быстрее, чем ты думаешь.

— Неправда! — вспыхнул Колин. — Я никогда не подниму руку на мою жену!

— А я тебе покажу, — Хозяин Вод взял чашку, выплеснул на пол недопитый чай и что-то прошептал.

Вот это чары! Элмерик, разинув рот, смотрел, как чашка растёт на глазах. Сперва она стала размером с плошку, потом — с супницу, и остановилась, сравнявшись с самым большим котлом в кабинете мастера Патрика.

Гледвин щёлкнул пальцами, и чаша заполнилась чистой, как слеза, водой.

— Смотри, вот ваше будущее, — от его ногтя по водной глади разбежались круги, а когда волнение утихло, на дне отразилось Чернолесье.

Элмерик узнал обветшавший от времени дом старосты, рядом с которым высился прекрасный особняк. Каменные стены, три этажа, высокие окна — не всякий лорд мог таким похвастаться.

На ступенях у входа спорили двое. Вода поглощала все звуки, Элмерик, как ни силился, не мог разобрать ничего, кроме яростного журчания. Но спорящих он узнал. Келлевен почти не изменилась, только распущенные волосы стала укладывать в высокую причёску, а Колин заматерел, обзавёлся небольшим брюшком и седыми нитями в волосах. В видении он очень напоминал старосту Дунстана. Спор уже перерос в яростную ссору, муж и жена кричали друг на друга, некрасиво распялив рты. Вот Колин замахнулся — миг — и картинка померкла, в чаше осталась лишь вода, уже не такая чистая, с мутным осадком на дне.

— Что теперь скажете? — прищурился Гледвин.

Все потрясённо молчали, осмысляя увиденное. Первым пришёл в себя Джеримэйн и, сплетя руки на груди, выдал:

— Знавал я одну прорицательницу. Она говорит, не бывает однозначных предсказаний. Мы видим лишь то, что может произойти. И скорее всего, произойдёт, если пустить дело на самотёк. Но это лишь одна из сотен возможностей, не более того. Молодые, скажите папе спасибо за предупреждение и ведите себя хорошо. А то вы видели, что будет. Вам оно надо?

Элмерик мысленно зааплодировал, а Колин вымученно улыбнулся.

— Ну, спасибо… папа, — и невольно втянул голову в плечи, опасаясь гнева Хозяина Вод. Но тот в ответ только усмехнулся.

— Не за что, сынок.

Келлевен ахнула, а Коллин вытаращился так, что стал похож на удивлённого филина.

— Сынок? Не малёк? Это значит, что вы… — набравшись смелости, он едва слышно выдохнул, — одобряете?

— Считайте, что вы меня убедили, — махнул рукой Гледвин. — Коли у вас такая любовь, живите, как хотите, а я уплываю. Вот только раковину заберу, вам и без неё хорошо будет.

— Нет!!! — от вопля Келлевен заложило уши.

В нём было столько отчаяния, что Элмерик испугался за сохранность её рассудка. Джерри повертел мизинцем в ухе.

— Эй, так и оглохнуть недолго!

А Колин всполошился:

— Дорогая, что случилось? Тебе больно?

Девушка, словно не слыша его, топнула ногой и вскричала:

— Ты не посмеешь так поступить со мной, речной слизняк!

— Т-с-с, может, не стоит так с отцом? — зашептал Колин. — Невежливо всё-таки.

— О! Так ты на его стороне, — фейри сгоряча влепила жениху пощёчину и, поняв, что натворила, зарыдала в голос.

— Папаша краб, дочь — чокнутая. Ну и семейка, — как всегда, не удержался Джерри. Спасибо, что хоть шёпотом Элмерику на ухо, а не на весь дом. — Рыжий, напомни мне, если забуду, чтобы я никогда не крутил шашни с фейри. Это добром не заканчивается. Вот ты понял, с чего она так разбушевалась?

Элмерик пожал плечами.

— Есть одна мыслишка. Раковина — это вроде как сундук с приданым.

— А-а-а, точно: стадо коров, стадо овец, платья и прочие тряпки! — Джеримэйн просветлел лицом. — Ясненько.

Тут он забыл, что надо говорить шёпотом. А, может, нарочно не стал. Колин его услышал и стал мрачнее тучи.

— Не плачь, родная, — он принялся гладить Келлевен по сотрясающимся от рыданий плечам. — Мой отец не бедного достатка. И он хороший человек. Он ни за что не станет пенять мне, что я женился на бесприданнице. Поверь, ты ни в чём не будешь нуждаться…

И осёкся, получив вторую оплеуху. Милая Келлевен преобразилась, глаза её метали молнии. Она живо напомнила Элмерику саму себя из видения: там она тоже кричала, потрясая кулаками и топая ногами, словно покойная старуха Шеллиди, которой на ярмарке заезжие торговцы попытались впарить гнилую репу.

— Что ты несёшь? — прошипела разъярённая фейри. — Прав был этот задиристый чародей, называвший тебя олухом! Да твой отец — нищий по сравнению с моим. Не смей даже думать, что ты в чём-то лучше нас! Я хотела дать тебе богатство — и вот как ты отплатил за мою доброту? Да чтоб под твоими пятками всегда чертополох вырастал! Чтоб ты с каждого моста в холодную реку падал! Чтоб тебя всякая лошадь сбрасывала…