Фейри-профайлер

— А как вы перешли от изучения истории к службе в полиции?

— Моя мать, как и все консервативные еврейские мамы, всегда хотела, чтобы я стал врачом или адвокатом. Для еврейских мам это единственные достойные профессии. А отец хотел, чтобы я работал у него. У него один из лучших карибских ресторанов в городе. Разумеется, чисто инстинктивно я захотел разочаровать их обоих. И стал полицейским.

Я сделала глоток пива.

— А ваша консервативная мама знает, что вам нравится «выбивать из людей все дерьмо»?

— Не помню, чтобы я говорил при ней такую фразу, — Габриэль лукаво улыбнулся. Мне стало интересно, сколько раз его спрашивали о прошлом и сколько раз он использовал одну и ту же нелепую отмазку насчет разочарования родителей. — Я просто говорю ей, что наказываю людей шокером, когда они плохо себя ведут.

— Шокером? Не слишком ли жестоко для британских полицейских? Я считала, что вы, ребята, не верите в оружие и ваш самый суровый метод — фраза «доброго дня, сэр».

Детектив покачал головой, но я могла поклясться, что заметила на его лице тень улыбки.

— У некоторых есть шокеры — на всякий случай. Когда преступники не прислушиваются к суровым предостережениям.

— А у вас есть?

— В ящике рабочего стола. Нет смысла таскать его с собой, — Габриэль предостерегающе поднял бровь. — Бандиты хорошо понимают, что я не тот, с кем стоит связываться, просто взглянув на меня.

— Точно.

— Ну а вы? — поинтересовался он. — Как вы стали профайлером?

— Все спецагенты проходят такую подготовку, — машинально ответила я.

— Да, но не все работают в Отделе поведенческого анализа, правда? Что вас там привлекло?

Если верить типу, с которым я познакомилась прошлой ночью, я питаюсь страхом — обвинение, совпадающее с мнением козлобородого о профайлерах как «наркоманах, подсевших на травмы». Но дело не в том, что мне слишком нравились места преступлений. После того что случилось в моей семье много лет назад, я отчаянно пыталась понять мышление убийц и то, как окружающий мир сделал их такими.

Однако не стоит ворошить мрачное прошлое сейчас, в этом маленьком уютном пабе.

— Я подумала, это интересная работа. И благодарю свои счастливые звезды за то, что меня взяли именно в этот отдел, а не отправили заниматься ограблениями банков.

Габриэль рассмеялся:

— «Ограбление банков» звучит не так уж плохо. Я бы поблагодарил свои счастливые звезды… — Он вдруг замолчал, уставившись на кружку с пивом, и начал медленно водить кончиком пальца по ее краю.

Я подождала продолжения. Наконец спросила:

— Что?

— Счастливые звезды, — пробормотал констебль. — Королева и медведь. Моя мать называла Большой Ковш Большой Медведицей. Говорила, именно так это переводится с иврита.

— Да. Большая Медведица. Ursa по-латыни «медведь».

Габриэль по-прежнему смотрел на свою кружку в глубокой задумчивости.

— Королева — это, возможно, созвездие Кассиопеи, царицы из греческих мифов. Большая Медведица и Кассиопея. Кажется, что созвездия движутся по кругу. В древности моряки ориентировались именно по ним.

— Что ж, это соответствует драматизму стихов.

Габриэль снова встретился со мной взглядом.

— Но что означает «кое-кто злой»?

— Ну… — Поскольку зло следовало за мной по пятам, я потратила достаточно времени на его изучение. — В арабской мифологии Полярная звезда — «злая звезда», «неподвижная звезда», причем мужского рода, навеки застывшая в наказание за убийство.

Габриэль заморгал, уставившись на меня.

— Откуда вы это знаете?

— Не вы один учились в колледже.

Детектив вытащил телефон и, проведя пальцем, разблокировал экран. Я подвинула кресло, заглядывая ему через плечо. Он просматривал статьи из «Википедии», перескакивая с одной на другую.

— Вот, — его лицо просветлело. — Кассиопея и Большая Медведица вращаются вокруг Полярной звезды, делая оборот против часовой стрелки примерно каждые двадцать четыре часа.

— Королева с медведем трижды станцуют кружок, — медленно произнесла я, и наши взгляды встретились. — У нас три дня.

— Меньше. Мы получили записку сегодня утром — и уже полдня потратили впустую.

Глава 7

Наверное, из-за лондонского дождя у меня по шее внезапно побежали мурашки, когда я вышла из «Водяного поэта». Я стояла на мощеной мостовой перед пабом и всей кожей чувствовала страх. Обхватила себя руками, жалея, что не взяла зонтик.

У нас два с половиной дня.

Словно бомба замедленного действия.

Габриэль поспешил в участок, а я возвращалась в отель — немного отдохнуть.

Два с половиной дня до убийства следующей женщины.

Я была измотана; головная боль, от которой весь день ныл затылок, постепенно усиливалась.

Нужно выспаться и завтра утром присоединиться к остальным полностью отдохнувшей.

Два с половиной дня до того, как выпотрошат другую женщину, вырвут ее органы.