Фейсбук -сентябрь 2013- декабрь 2013

В XIX веке это был район дешевых публичных домов, а Большой Головин переулок назывался Соболев. Он упоминается в рассказе Чехова "Припадок" - там студенты пошли на блядки, а один, нервный, с ними на новенького. Думал, что там будет все тайна и стыдливость и потупленные глаза, а там тупая животная случка за деньги.

Весь квартал когда-то был публичным домом. Еще в начале 90-х мой племянник снимал там комнату в полуразрушенной квартире из многих, многих комнат, "гребенкой" вдоль коридора. В одной из них еще сохранилось старое, тусклое зеркало, вмазанное в стену, с гипсовой рамой, замазюканной псевдо-золотой краской. Как бы роскошь и разврат. В него уже совсем почти ничего не было видно. Дом этот потом перестроили, и всё укрыл пластик.

Там все перестроили, в этих переулках; там построили дома красивые и некрасивые; в одном переулке есть дом, где на крыльце - атланты в полный рост и в колготках. Живя по соседству, я ходила на них дивиться: натуральные колготки. Скульптору или заказчику неясно было, что делать с мужским хозяйством парных красавцев, куда ховать. Листья аканфа или классическая драпировка им по каким-то причинам не подошли: может, и правильно. Тоже повод для припадка, если угодно.

Саму Сретенку тоже все время перестраивали, а так как некоторые владельцы домов не сдавались и отдавать имущество не хотели, то их периодически поджигали; так, несколько раз поджигали магазин "Грибы", я об этом писала, очерк такой у меня был или что, - не знаю жанра, - "Гриб-б-бы отсюда!". Бочки там стояли с клюквой и капустой провансаль, продавались "Грибы резаные" фирмы "Ветераны Афганистана". Все сожгли, порушили и перестроили.

Там все снесут, не сомневайтесь. Все старое, милое, растрепанное, крошащееся в пальцах; все бесполезное и непригодное, то есть самое дорогое сердцу, - снесут. Все хорошее тоже снесут, потому что это тупые машины, механические боевые слоны, у них ничего не болит, они ни от чего не плачут.

***

ХАМОН

Ректор-свинья Запесоцкий, о котором я не так давно писала, начал процесс самоуничтожения.

На данный момент он прислал мне свою заднюю левую ногу. Это довольно объемистый предмет, завернутый в белую тряпку. Сопроводительные документы говорят о том, что это - специальным образом препарированная свиная нога, иначе называемая "хамон". Знакомые с учением Зигмунда Иваныча понимают, что тем самым ректор-свинья Запесоцкий хочет создать и сохранить о себе особое мнение, методом каламбура обыгрывая название ветчины ("хамон") и распространенного суждения о ректоре-свинье (хам он).

Что ж, интересный способ утвердить себя в вечности, но ректор-свинья не удержался в рамках свиной метафоры и вступил на опасную для себя почву письменной речи, где и обосрался.

Желая проблистать и пропавлиниться, ректор натыкал пальцем текст письма, в котором - о стыд - показал себя совершеннейшим невеждой в русской грамматике.

Вот он начинает с "размахом", не ведая, куда ступает:

"Блистательная Татьяна Никитична!

С удивлением узнал, что Вы сочли возможным затрагивать мою скромную неформальную переписку в вашем литературном творчестве, что, видимо, следует считать для меня особой честью: обо мне писали и Вознесенский, и Гранин, но что бы сама Толстая..."

Там дальше еще много трухи, но нам достаточно того, что ректор не знает, что в данном случае "чтобы" пишется слитно, ахаха! Уахаха!

Бурные, непрекращающиеся аплодисменты, переходящие в овацию; все встают.

Теперь, очевидно, у ректора-свиньи не четыре ноги, а только три. Присланную мне четвертую мы завтра нарежем и съедим, или, как выражается ректор-свинья-инвалид, "покушаем" ("я люблю много покушать", делится он). Так что если встретите на стогнах града Петра резвую трехногую свинью (м.б. с костыликом), то вы будете знать, кто это.

***

В Нью-Йорке есть Canal Street, от нее в сторону начинается Чайна-таун, где вкусные рестораны. Хожу туда иногда. На углу стоят китайцы и вполголоса приговаривают: "Ролекс, Ролекс, Ролекс". Или: "Луи Вюиттон сумочки, дешево, Луи Вюиттон..."

Духи Шанель тоже, конечно, из какого-то говна сваренные. Hermes поддельный. Много всего. Не знаю, кто это берет, но кто-то клюет же. Главное - бирочки, ага.

Сегодня вспоминала этих китайцев, читая интервью вагоноуважаемого глубокоуважатого "Достоевского". А чего Лермонтов? Интервью не давал? "Когда волнуется желтеющая нива" не цитировал? А почему?

Недодумано, я считаю. Хотелось бы пошире ассортимент, как на Canal Street.

***

Вообще-то одного Лермонтова я знала. Ну как знала? - видела один раз. Он был бригадиром артели криворуких ремонтников, пытавшихся на скорую руку сымитировать ремонт моей полуподвальной квартиры, еще когда я жила в Замоскворечье, в двухэтажном доме. Это был год 1987-й от Р.Х.