Фейтфул-Плейс

– У мистера Дейли горячий нрав, – сказал я. – Когда он впервые узнал, что Рози со мной встречается, ор поднял на всю улицу. Всегда было интересно, закончилось на этом или… ну, или он ее бил?

Мэнди прикрыла рот ладонью:

– Господи, Фрэнсис! Она что-нибудь говорила?

– Мне – нет, она и не сказала бы, а то я бы ее папаше все ребра пересчитал. Может, она вам с Имельдой что рассказывала?

– Ой, господи, нет. Никогда она ничего такого не говорила. Наверное, сказала бы, но… Наверняка-то никогда не знаешь, да? – Мэнди задумалась, разглаживая на коленях синюю школьную блузку. – По-моему, он ни разу ее пальцем не тронул, – наконец сказала она. – Понимаешь, до мистера Дейли никак не доходило, что Рози выросла, вот и вся беда. В ту субботу, когда она ко мне зашла после того, как он ее подловил, мы втроем собирались вечером в “Апартаменты”, и Рози не могла пойти, потому что – вот без шуток! – отец у нее ключи отобрал. Как будто она ребенок, а не взрослая женщина, которая каждую неделю зарплату приносит. Сказал, дверь запрет ровно в одиннадцать, и если ее не будет дома, то пусть на улице ночует, а ты сам знаешь, в одиннадцать в “Апартаментах” все только начиналось. Видишь теперь, о чем я? Он, когда злился, не шлепал Рози, а в угол ставил, я так своих наказываю за баловство.

Мистер Дейли разом лишился моего безраздельного внимания, ордер на обыск в его саду отошел на второй план, а счастливое семейное гнездышко Мэнди утратило немалую часть своего очарования. То, что Рози не вышла из парадной двери дома, не означало, что она пыталась ускользнуть от меня или что папаша поймал ее на горячем и разыграл мелодраму с использованием тупого предмета. Возможно, он просто не оставил ей выбора. Парадная дверь на ночь запиралась, на задней стояла изнутри щеколда, чтобы ходить в нужник без ключа, не рискуя остаться снаружи за захлопнувшейся дверью. Неважно, бежала Рози от меня или ко мне в объятия, без ключей ей оставалось только выбраться через заднюю дверь и удирать дворами, перелезая через ограды.

Версии расползались прочь от дома три, шансы получить отпечатки с чемодана падали. Если Рози знала, что придется карабкаться через стены, то припрятала его заранее, чтобы захватить по дороге из города. А тот, кто на нее напал, возможно, и не подозревал о существовании чемодана.

Мэнди с некоторым беспокойством вглядывалась в мое лицо, пытаясь понять, достаточно ли ясно выразилась.

– Звучит убедительно, – сказал я. – Правда, Рози так просто в угол не поставишь. Она ничего не затевала? Может, стащить у папаши ключи?

– Совсем ничего. Потому-то мы и почуяли неладное. Мы с Имельдой ей сказали: “Да наплюй ты, пошли с нами! Запрет дверь, тут переночуешь”, но она отказалась, хотела его умаслить. Мы говорим: “С какого перепугу тебе выслуживаться?” – как ты подметил, это не в ее стиле. А Рози такая: “Ничего, это ненадолго”. Ну, тут мы вскинулись, все бросили и вдвоем на нее насели, мол, ну-ка, колись, но она молчок. Якобы просто надеялась, что папаша скоро вернет ключи, но мы-то видели, что она недоговаривает. В чем дело, мы не знали, но что-то у нее явно было на уме.

– А подробности вы не спрашивали? Что она затевает, когда, связано ли это со мной?

– А то. Битый час ее мурыжили – я за руку щипала, Имельда подушкой лупила, чтобы призналась, но она ноль внимания, так что мы сдались и пошли собираться. Она была… Господи… – Мэнди негромко, удивленно рассмеялась; руки, проворно разбиравшие белье, замерли. – Мы сидели вон там, в гостиной, где раньше моя комната была. Только у меня одной была собственная комната, там мы всегда и встречались. Мы с Имельдой начесы сооружали – то еще было зрелище! А бирюзовые тени помнишь? Воображали себя “Бэнглз”, Синди Лопер и “Бананарамой” в одном флаконе.

– Вы были красавицы, – от чистого сердца сказал я. – Все три. В жизни таких красоток не встречал.

– Не подхалимничай. – Мэнди наморщила носик, но взгляд ее был где-то далеко. – Мы издевались над Рози, спрашивали, не подалась ли она в монашки от любви к отцу Макгрэту, прикалывались, мол, ей пойдет монашеский наряд… Рози лежала на моей кровати, смотрела в потолок и грызла ноготь – ну ты помнишь? Всегда один и тот же ноготь.

На правом указательном пальце; она грызла его, когда крепко о чем-то задумывалась. В последние пару месяцев, пока мы строили планы, она пару раз догрызла до крови.

– Помню, – сказал я.

– Я наблюдала за ней в зеркало на туалетном столике. Это была Рози, я знала ее с младенчества, но вдруг она показалась совсем другой, как будто стала старше нас, как будто уже одной ногой где-то в другом месте. Мне даже показалось, что надо бы ей что-то подарить – прощальную открытку или, может, медальон святого Христофора для удачного путешествия.

– Ты кому-нибудь об этом рассказывала? – спросил я.

– Еще чего! – отрезала Мэнди. – Я бы на нее ни в жизнь не настучала, сам знаешь.

Она выпрямилась, преисполненная негодования.

– Знаю, крошка, – сказал я, улыбнувшись ей. – Просто перепроверяю по привычке. Не обращай внимания.