Фехтмейстер

Лунев глядел на младшего офицера, впавшего в безысходный ступор, понимая, что из-за чьего-то головотяпства комбинация, сулившая быструю победу над сильным, но, слава Богу, не слишком осторожным врагом, рушится, словно карточная пагода. Даже если озадаченный прапорщик незамедлительно уведет жандармов, никто уже не в силах обратить время вспять.

Конечно, этакая демонстрация у ворот особняка вызовет у Чарновского серьезные опасения и заставит свернуть активную деятельность. Но и вламываться прямо сейчас, не дождавшись, когда в доме соберутся прочие заговорщики, было бы вопиющей стратегической ошибкой.

— Ваше высокоблагородие, — примирительным тоном начал было прапорщик. — К чему звонить? Пустое это. Их превосходительство, генерал Джунковский лишь подпись свою поставил, а приказ этот, — Ванюта поднял глаза к темному, затянутому тучами небу, — с самого верху пришел. — Он оглянулся, точно проверяя, не слышит ли кто из посторонних, и объявил полушепотом: — Распутин приказал.

Едва успел произнести он эти слова, как ворота, дотоле остававшиеся неприступными, отворились, и дюжий привратник, радушно кланяясь, затараторил:

— Добро пожаловать, господа! Уж заждались! Барин с барыней теперича в отъезде. Однако велели, как придете, угостить вас, чем пожелаете. Так, коли прикажете, ужин готов. Проходите, милости просим, проходите в дом!

От столь радушного приема жандармский прапорщик опешил еще более, нежели от сопротивления, оказываемого дотоле. Никогда прежде его не приглашали отужинать в дом, куда он являлся произвести арест. Он обескураженно поглядел на старшего по званию, ожидая дальнейших распоряжений. Лунев кинул взгляд на появившегося у ворот Заурбека. Тог чуть заметно покачал головой, давая понять, что ни Чарновский, ни Лаис не покидали особняк.

— Ладно, — поморщился Лунев. Понимая, то дальнейшее стояние у распахнутых ворот выглядит глупее некуда. — Помните, вы пришли арестовать Лаис Эстер. Все остальное здесь — не ваша забота.

— Слушаюсь, — отчеканил прапорщик, давая команду своим людям двигаться к башне рыцарского замка.

— Сотник. — Контрразведчик подозвал отряхивающеюся после жандармских захватов атаманца. — Дом старинный, наверняка здесь есть тайники. Держите ухо востро. Лаис и Чарновский где-то здесь.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! — отчеканил Холост.

* * *

Барраппа лежал под кроватью, вспоминая слова наставника, произнесенные много-много лет назад, когда их, юношей высокого рода, обучали всему, что должен знать и уметь нотер: «Когда лежишь ты на камне, стань камнем. Пусть тело обратится в гранит и кровь — в застывшую лаву. Когда прислонишься ты к дереву, будь деревом. Пусть ступни твои чувствуют ток земных соков, и руки станут ветвями среди ветвей…»

Сейчас Барраппа пытался стать кроватью или же драгоценным паркетом, весьма запыленным и, должно быть, давно не метенным. Пыль забивалась в нос, и он с трудом удерживался, чтобы не чихнуть и не произвести шум лишним движением.

Перед глазами нотера мелькнули блестящие золоченые шпоры на вычищенных до зеркального блеска сапогах. Над головой послышался странный звук, который Барраппа воспринял как выдох, что бывает, когда на руки подхватываешь расслабленное тело.

— Я пойду сама, — услышал он голос Лаис.

— Ерунда, — насмешливо произнес ротмистр. — Не о чем беспокоиться. Запри дверь! — бросил он кому-то уже с порога.

В тот же миг Барраппа ужом выскользнул из-под кровати и устремился к выходу. Другого такого случая могло и не быть. Любовник его сестры, несомненно, опасный противник, но сейчас на стороне хранителя была внезапность. К тому же, даже если тот вооружен, у него на руках Лаис и, стало быть, он не сможет быстро выхватить револьвер. Слуга — ерунда, он уложит его с первого выстрела!

Бывший сербский капрал схватил с постели набитую лебяжьим пухом подушку. Выстрел сквозь нее прозвучит глухо, и даже если жандармы уже в доме, могут и не услышать этот звук. С наганом в одной руке и подушкой в другой он подскочил к двери и уже собрался было ударить по ней плечом, чтобы распахнуть, но тут замок дважды клацнул, недвусмысленно давая понять, что массивная дверь, сработанная из крепчайшего дуба, надежно заперта.

«Да сотрется имя твое из вечных Скрижалей!» — под нос себе выругался Барраппа, слушая, как затихают шаги в коридоре. Сквозь замочную скважину пробивался тусклый свет. Новоиспеченный узник прижался к ней ухом, пытаясь расслышать, что происходит в доме. Ни малейшего результата. Барраппа диким зверем, пойманным в западню, закружил по спальне.

«Нужно срочно найти что-нибудь, чем можно открыть дверь». Он вывернул на прикроватную тумбочку шкатулку с драгоценностями, опустошил ящички самой тумбы.

«Не то, не то, не то. — Барраппа подскочил к окну. — К тому же… — Свет фонарей недвусмысленно выхватывал из темноты жандармское оцепление с оружием на изготовку. — Здесь не пройти».

Запоздало он бросился тушить лампу. В эту пору большая часть окон в этом доме-замке была темна, и пробивающийся из-за портьер свет мог привлечь внимание жандармов.