Фехтовальщица

– Ну, я думаю, что вы вряд ли пришли сказать, что вчера пошутили, ваше величество, – усмехнулась девушка.

– Да, я не п-пошутил. Я пришел вернуть вас к тому предложению, которое вы получили через господина де Ришелье в Булонже, сударыня.

– А почему вы думаете, что я к нему вернусь?

– П-присядем, – предложил король и первым опустился на табурет.

Женька медленно села напротив.

– Сегодня на рассвете в Лувр прибыл посланник герцога де Невера. Через влиятельных людей Парижа он требует смертного приговора. Если вас не казнят, боюсь, будет новая смута, сударыня.

– И причем здесь ваше предложение, ваше величество?

– Мы п-посоветовались с его преосвященством и решили, что есть возможность все п-поправить на условиях, которые будут выгодны и вам, и нам. Вы получаете новое имя, деньги и уезжаете в сопровождении верного нам лица в Ла-Рошель.

– В Ла-Рошель? Зачем?

– Скоро мне предстоит новый поход на п-протестантов, а Ла-Рошель, как вы знаете, одна из мощнейших протестантских цитаделей во Франции. В п-правлении этого города есть пара злостных пасторов, которые п-поддерживают общее неповиновение. Мой человек укажет вам их.

– И что я должна буду сделать?

– Как что? Уничтожить этих смутьянов! Это отступники истинной веры и настоящие враги государства, не то что, почивший по вашей милости, граф д’Ольсино.

– И что… кроме меня это некому сделать?

– У них очень бдительные сторонники. Сорвалось уже два покушения. Девушке, ищущей защиты, легче п-подобраться к ним. Вы согласны?

Фехтовальщица сглотнула слюну, в которой совершенно отчетливо почувствовался привкус крови. Она даже подумала, что стало кровоточить место вырванного зуба.

– А… что вы скажете де Неверу, ваше величество?

– Герцог получит свидетельство королевского суда в том, что маркиза де Шале скончалась во время допроса с пристрастием.

– … Это свидетельство получит и Генрих?

– Да.

Женька усмехнулась. Флажки на пути ее гона были расставлены довольно умело – она теряла, таким образом, имя, любимого мужа и человеческий облик в той роли, которую ей упорно навязывали. «А если согласиться и сбежать по пути в Ла-Рошель?» – подумала фехтовальщица, надеясь сделать ставку на хитрость.

– И не думайте сбежать по пути в Ла-Рошель, – словно услышав ее мысли, продолжил король. – Если это случится, то… я вчера п-подписал новый эдикт о дуэлях. Такую же ответственность, как главные зачинщики, будут нести теперь и секунданты. Господин де Санд ведь вам дорог, верно?

– Господин де Санд был моим секундантом до вашего нового эдикта.

– А я п-придам эдикту обратную силу. Здесь ведь особый случай. Герцог де Невер будет доволен вдвойне, когда узнает, что секунданты заключены в тюрьму, а их имущество конфисковано в казну, так что не упорствуйте, сударыня, тем более, что за выполненное п-поручение вас ждут очень приличные наградные. Таких денег не платили даже Гонзалес.

– А Генрих? Он любит меня!

– Генрих любит меня, сударыня. Когда он вернется, то поймет это.

– Он уехал?

– Да.

– Куда?

– Далеко. Ему п-поручено проверить положение наших гарнизонов в Монпелье и Монтобане.

– Вы думаете, что это вам поможет?

– Это п-поможет не мне, а ему. Маркизу де Шале необходимо развеяться и заняться чем-то дельным. Он устал. Вы заставили его испытывать слишком сильные чувства. Это непосильно для таких утонченных бездельников, как он.

– Он… он другой, государь!

– Это он с вами становится другим, сударыня, – сказал несколько раздраженно Людовик. – Я рассказывал ему на днях замысел моего нового балета, а он имел дерзость несколько раз п-переспрашивать меня, будто совершенно оглох! Он перестал интересоваться моими настроениями, п-планами и забыл, сколько костюмов в моей гардеробной! Более того, когда в Лувр явилась эта титулованная п-потаскушка Атенаис де Ларс в своем бессовестном декольте, он даже не восхитился! В другое время господин де Шале просто свалил бы ее на банкетку!

– Он стал женат, ваше величество.

– Это не брак, сударыня, это вызов общественному мнению!

– Вызов?

– Такой союз нарушает нашу светскую традицию. Сильные чувства неуместны в браке. Сильные чувства вообще неуместны!

– Неуместны? Тогда почему, чтобы вернуть себе своего фаворита, вы даже бросили меня в тюрьму, государь?

– Потому что вы имели наглость зайти на мою территорию и без разрешения взяли то, что вам не п-принадлежит! Мое сильное чувство уместно во все времена! Это чувство собственности, а не любви! Вы согласны поехать в Ла-Рошель, сударыня?

– Я не поеду в Ла-Рошель, ваше величество! Я докажу, что граф д’Ольсино преступник и сам виновен в своей смерти!

– Хм, очарование вашей наглости не знает п-предела, но вы, кажется, забыли, что теперь оружие выбито из ваших рук.

– Я подниму его. Вы же сделали это.

– Хорошо, – король встал. – Дознание начнется завтра. П-пока оно идет, у вас еще есть время подумать, но когда будет дан ход самому процессу, я уже ничего не смогу предпринять. Если вы п-передумаете, дайте мне знать.

– Я не передумаю.

– Тогда я буду вынужден придать обратную силу своему новому эдикту гораздо раньше, чем п-планировал.