Фельдегеря генералиссимуса (СИ)

Глава десятая

Почему, скажи, сестрица,

Не из Божьего ковша,

А из нашего напиться

Захотела ты, душа?..

Человеческое тело

Ненадежное жилье,

Ты влетела слишком смело

В сердце тесное мое.

Арсений Тарковский

…Ну а теперь к делу!

Вам надлежит дописать этот роман в доме князя Ростова Николая Андреевича в парусной комнате.

Прошу прощения за столь категоричную эту просьбу, но обстоятельства чрезвычайные вынуждают меня так просить вас.

Думаю, вы поймете меня, когда до конца допишете свой роман. Более я вам сказать не могу, ибо сам не знаю всего.

Единственное, что могу сказать вам: только тогда вы сможете поставить последнюю точку в своем романе и в Деле о пропавших фельдъегерях в одна тысяча восемьсот четвертом году, в декабре месяце, когда найдете истинного виновника их гибели!

Истинный виновник до сих пор не найден. Их смерти нынче числятся на совести князя Ростова Николая Андреевича.

В подтверждению тому есть весьма вздорные, но тем не менее веские доказательства, кои я, ваш покорный слуга, к прискорбию своему, добыл. Но сейчас, по прошествии сорока лет, начисто отметаю!

К прискорбию своему, я же, отчасти, виновник его смерти — или гибели! Точнее об обстоятельствах его ухода из жизни сказать не могу.

Вам тоже предстоит это выяснить. Думаю, в разгадке этого — ключ ко всему остальному.

И последнее.

Вам будут деятельно мешать как в написании романа, так и в расследовании этого Дела.

Кто?

Думаю, истинный виновник.

Под любым предлогом или даже силой вас попробуют выдворить из парусной комнаты — и из дворца князя. Не соглашайтесь, кто бы вас об этом ни просил! Пусть будет это даже сама княгиня Вера — ваш добрый ангел-хранитель в этом опасном для вашей жизни деле.

И да поможет вам Бог наполнить паруса комнаты ветром!

Письмо П. П. Тушина (окончание, начало см. главу шестую третьей части романа первого «Фельдъегеря генералиссимуса»), Соловецкий монастырь, 23 июня, 1845 г.

Письмо это, как вам известно (если подзабыли, перечтите последнею главу третьей части моего романа), было мне передано вместе с клеенчатыми тетрадками Порфирия Петровича Тушина в прошлом году.

Теперь, я думаю, вы понимаете: почему приехал дописывать свой роман во дворец князя Ростова; почему именно в парусной комнате остановился, — и почему при написание этого романа путал вас своими умолчаниями, а то и просто откровенной ложью — и прочими, мягко говоря, несуразностями. Это не вас я путал, обманывал — и за нос, как говорится, водил, — а преступника! Ведь он рядом со мной стоял.

Он и сейчас, в эту минуту, когда я это пишу, за моим плечом стоит, в затылок мой дышит! И хочется мне ему крикнуть: «Перестаньте, пожалуйста, сопеть над моим ухом. Не дождетесь, не проговорюсь. Ваше имя я назову в самый последний момент!»

И все же хочу честно сказать, я еще не знаю истинного злодея. И он это знает!

Вот ведь, как я люблю говорить, закавыка.

Дело в том, что как только я его узнаю и в своем романе назову, так тотчас наполнятся паруса стен ветром!