Фельдъегеря генералиссимуса

Эту главу я предварил двумя, последними, эпиграфами потому, что намеревался написать — и написал всю вторую часть моего романа в эпистолярном жанре, но мне эту часть пришлось переписать, переписать кардинально!

Обстоятельства чрезвычайные и рассекреченные сверхсекретные документы вынудили переписать меня эту часть моего романа.

Поэтому от романа в письмах, слава Богу, я вас избавил. Но два письма все-таки сейчас вам приведу. Это те письма, которые так потрясли графа Льва Толстого, что он до измождения своего всю траву в усадьбе своей выкосил, а сердце свое так и не унял. Так оно у него до конца его жизни не унялось.

Но сперва хочу познакомить с авторами этих писем: графом Денисом Балконским, Катишь Безносовой — и, конечно же, с их адресатом — Марией Балконской.

Помните тройку, подкатившую на пепелище покойной Пульхерии Васильевны Коробковой? Помните господина изящной наружности, который выплыл из этой тройки и помог выйти из нее двум барышням? Так вот — эти барышни: Мария Балконская и Параша Коробкова. А господин, в иссиня-черной шинели, с бобрами, сшитой на английский манер — Ипполит Балконский — старший брат Марии.

Младший же их брат — Денис Балконский — находился в ту пору далеко — за семью морями, за семью горами. Он, гвардейский полковник, состоял в адъютантах при нашем генералиссимусе Александре Васильевиче Суворове. Письмо своей сестре он написал на полковом барабане, под свист турецких пуль и уханье английских ядер с английских фрегатов и линейных кораблей. Катишь же Безносова была той — «сахарной» — московской барышней, что так разрумянилась от бутурлинского взгляда и его конногвардейского хохота.

Знал бы шутник Бутурлин, какую роковую роль сыграет во всей нашей истории эта смущенная московская «сахарная» барышня, вернее — ее письмо, — то, думаю, назвал бы ее не сахарной, а..!

Впрочем, что гадать? Лучше давайте прочтем, что написала Катишь Безносова свой подруге Марии Балконской. Письмо писано по-французски (привожу его перевод).