Фельдмаршал

Обмен произошёл на пограничной реке Бидассоа. На французском берегу собралась толпа: дворяне, рыцари, священники, гвардейцы короля. Все ожидали только одного – скорее бы увидеть короля. И никто не обращал внимания на его сыновей, мальчиков: девятилетнего Франциска и восьмилетнего Генриха, растерянных и напуганных, которых привезли обменять как товар на их отца. Только одна дама, единственная из всех, приласкала, поцеловала их. И этот поступок, жест участия, жалости к ним, слабым мальчикам, доброй дамы, необыкновенно красивой, решил на всю жизнь отношение Генриха к ней… Потом, позже, он узнал её имя, звучное и красивое, как и сама она… Диана – римская богиня…

Тем временем с обеих сторон на середину реки выехали две лодки. Король пересел на французскую лодку, даже не взглянув на своих сыновей, которых пересадили в испанскую лодку… Добравшись до французского берега, где его встречали, он вскочил на коня и, как ненормальный, с криком: «Слава богу, я свободен и ещё король!» – пустил галопом коня прочь от границы, от Испании, от плена…

По дороге в Париж королева-мать остановилась в Мон-де-Морсане, чтобы он отдохнул, привёл в порядок нервы.

В один из первых же дней он пожаловался ей:

– У меня целый год не было женщины!..

С болью вырвалось это у него.

– Я же не монах!.. Пойми ты!.. Ха-ха-ха! – истерично расхохотался он, с надеждой глядя на неё, нежную и легковерную.

На следующий день, выйдя из спальной комнаты, он был приятно удивлён, увидев в гостиной красивых изящных женщин… Вон, среди них, мелькнуло и смуглое лицо графини Франсуазы Шатобриан… Её волосы, цвета воронова крыла, и тёмные глаза, горячие, как у испанки, роскошная полнота форм южанки раньше сводили его с ума, возбуждали… Он отвернулся, гримаса ужаса исказила его лицо… И он заметил, что у Шатобриан упали протянутые было к нему руки, как будто обессилила она… Она, его бывшая любовница, опустила голову, словно устыдилась своего порыва и того, что она чернявка…

Королева-мать, чуткая, зная хорошо своего избалованного женщинами сына, поняла, что с ним. И на следующее утро в гостиной появилась белокурая красавица… И он забыл на время свой позор, цену, заплаченную за своё освобождение, и эту «чернявку», Элеонору… Анна де Пислё, как звали блондинку, с первой же минуты знакомства, с детской непосредственностью защебетала, не переставая… И всё щебетала и щебетала… И странно, это понравилось ему, хотя раньше он не переносил болтливых женщин: его привлекали только их прелести… С того дня его всё больше и больше стало тянуть в её общество. И он, поразительно для него самого, разговорился, с удовольствием слушал её, болтал и сам о пустяках, всё тут же что-то сочинял и врал.

Королева-мать успокоилась, видя, что белокурая бойкая говорунья пришлась по душе сыну, не заметив, что он, король, оказался болтуном, под стать той щебетунье… По возвращении в Париж ту срочно выдали замуж за титулованного придворного ла Браса, который посчитал честью для себя так удружить королю. И белокурая красавица стала герцогиней де Этамп, фавориткой короля. И она продержалась рядом с ним все последние двадцать лет его жизни, такая же чуткая, как королева-мать Луиза Савойская. Она завела для него салон из интересных и умных людей, приятных дам, не мечтающих о власти, но всегда готовых на услугу, желание, минутной прихоти. И в этом салоне он, к своему удивлению, узнал от умных людей, что вертится Земля, а не Солнце, что доказал, странно, весьма набожный учёный… Однажды Дюшатель, из этого кружка герцогини де Этамп, побывавший с посольством в Турции, стал уверять его, что турки лучше христиан, восхищался роскошью дворцов султана и порядками в Турции…

Годы шли, а для Екатерины её страхи продолжались.

Как-то герцогиня де Этамп, с которой Екатерина сошлась близко, заметив её подавленное состояние, с сочувствием поинтересовалась, что угнетает её.

Екатерина сначала не хотела ни о чём рассказывать, но затем всё же рассказала ей, что из-за того, что у неё нет детей, она боится развода, с ужасом думает о том, что снова попадёт в монастырь.

– Теперь-то! – непроизвольно вырвалось у неё.

И она призналась, что Генрих к ней, своей супруге, ходит в постель, как на повинность.

Герцогиня рассмеялась на это откровение, заверила её:

– Я помогу вашему горю!

Она обняла её, успокоила, стала наставлять:

– Вы, милая моя, слишком явно показываете ему свою любовь, кидаетесь в его объятия!.. Мужчина должен каждый раз добиваться её у вас!

Она сообщила ей ещё, что при иных европейских дворах принцев, когда им исполняется пятнадцать лет, их воспитанием занимаются взрослые дамы: обучают светским манерам, ухаживанию за дамами, искусству любви…

И когда герцогиня стала уговаривать её подсмотреть свидание Генриха с Дианой, она согласилась… Она была шокирована оттого, что увидела… И она поняла, почему Генрих, которого она любила несмотря ни на что, не в силах был бросить Диану. Её былая жизнь в монастыре всё ещё держала её цепко.

Об этой их проделке стало известно при дворе, не многим, но известно.