Фельдмаршал должен умереть

– И что тогда? – с вызовом поинтересовался Роммель, словно бы вспомнив, кто он таков в иерархии рейха.

– Не советую идти тропой тех, кто подводил итоги своих бренных дней в подземельях Главного управления имперской безопасности на Принц-Альбрехтштрассе да на крючьях тюрьмы Плетцензее[24], – угрожающе проговорил Бургдорф, буквально выталкивая перед собой за дверь Майзеля. – Тех, чьи семьи превратились теперь в семьи предателей рейха со всеми вытекающими из этого последствиями. Не советую! Если в своих африканских песках вы разучились понимать ситуацию с полуслова, приходится говорить вот так, открытым текстом. Уж извините, фрау Роммель.

25

…Но в то утро княгиня вновь решилась спуститься в бассейн. Вот уже несколько дней над Генуэзским заливом метались шторма, время от времени сопровождавшиеся холодными ливневыми дождями – порой настолько холодными, что, казалось, где-то там, на Корсике и Сардинии, выпали снега, – и Сардони не выдержала. Приказала Матье, исполнявшему, кроме всего прочего, еще и обязанности истопника, оживить специальный обогреватель и позволить ей понежиться.

На вилле были две небольшие комнаты, доступ в которые всем ее обитателям, кроме шведки Кристины, занимавшейся уборкой, был строго-настрого запрещен. Однако включить в этот перечень бассейн Мария-Виктория почему-то забыла. Теперь она уже не помнит, какая именно надобность привела туда Нантино, как не помнит этого, очевидно, и он сам. Важно, что Сардони обнаружила его появление лишь тогда, когда еще один ее ненадежный «тело хранитель» оказался у борта бассейна и, похоже, не сразу заметил, что хозяйка виллы возлежит там на спине, закрыв глаза и раскинув руки, совершенно обнаженная.

– Извините, княгиня, но мне…

– Вам следовало бы тотчас же утопиться со стыда, мой «телохранитель», – съязвила княгиня, довольно быстро придя в себя от первой волны смущения. Но не поднялась с топчана, не потянулась за одеждой. – Вы не подумали о том, что мало ли чем может заниматься в теплом бассейне женщина, почти два месяца не знавшая мужчины?

– Ну что вы, княгиня!

– Вы, конечно, убеждены, что подобными вещами ваша княгиня в одиночестве заниматься не способна, – так и не позволила она ему высказать то, с чем Нантино собственно явился к ней.

– Нет, конечно. То есть да…

– И долго вы еще намерены рассматривать меня?

– Извините, ухожу. Всего лишь хотел сообщить, что в окрестностях виллы неспокойно.

– Вы так думаете? – Мария-Виктория продолжала лежать. Единственное, что она сделала при этом, – согнула правую, со стороны мужчины, ногу в коленке, прикрывая то самое интимное, что могло повергнуть Нантино в сексуальный трепет.

– Это очевидно, княгиня. В предгорьях постреливают. Там идут стычки.

– Кого с кем?

– С уверенностью сказать трудно. То ли муссолинисты поссорились с партизанами, то ли сами партизаны делят сферы влияния.

– Словом, никакой ясности. Тогда что же вы намеревались сообщить мне?

– Что в окрестностях виллы неспокойно, – в голосе охранника послышалось неприкрытое раздражение. Он стоял к ней спиной, чтобы тело не попадало в поле его зрения.

– Я догадывалась об этом задолго до вашего визита.

– Поэтому не мешало бы усилить охрану виллы.

– Так усильте.

– Усилить её можно, только связавшись с ближайшим постом корсиканцев, а то и со штабом батальона.

– Так свяжитесь.

– Это лучше было бы сделать вам.

– Вы же знаете, что к подобным звонкам я могу прибегать лишь в самых крайних случаях. А там, в предгорьях, корсиканцы развеивают мелкие группы партизан. Так что они уже выполняют свою миссию.

– Не уверен. По-моему, перестрелку затеяли не корсиканцы, а кто-то другой.

– Сути опасности это не меняет. Важно, что непосредственной угрозы вилле нет. И не думаю, чтобы партизаны решились осаждать ее. До сих пор они на это не решались.

– Вы полагаетесь на негласную договоренность представителей папы римского с представителями местных партизан, пообещавшими не причинять «Орнезии» вреда и вообще держаться от нее подальше?

– Так вы знаете об этой договоренности? – приподняла голову княгиня.

– Но не распространяюсь о ней.

– Благоразумно.

– Как благоразумно было бы не слишком доверять заверениям партизан.

– Даже данным под угрозой отлучения от церкви?

Нантино грустно улыбнулся. Он знал, что партизаны, действовавшие в окрестных горах, придерживались прокоммунистической ориентации, а потому угроза отлучения от церкви действовала на них, как на католика – запреты Будды.

– Впрочем, выстрелы и в самом деле затихли. Так что на сей раз, возможно, все обойдется. Еще раз прошу извинить мое вторжение, княгиня.

Марии-Виктории следовало бы промолчать и дать мужчине возможность покаянно покинуть ее. Но она этого не сделала.

…Конечно, Нантино следовало бы дать возможность уйти, все еще перебирала четки своих скабрезных воспоминаний княгиня Сардони. Но в том-то и дело, что отпустить его было непросто. Слишком уж взбудоражил этот итальянец ее воображение. Слишком подготовленной она оказалась к появлению здесь мужчины: не того, так этого. Будто дух его вызвала.