Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты

Здесь он и провел большую часть дня, иногда отлучаясь на ответственные участки (выезжал на флеши, как только они были взяты; побывал на своем левом фланге в момент атаки Ф.П. Уварова и М.И. Платова; к 17 часам прибыл на батарею Раевского)¹. Впереди блестящей, нарядно одетой свиты из офицеров, генералов и маршалов, сиявших радужными Цветами орденских лент и звезд, золотом эполет, галунов, аксельбантов, Наполеон в сером плаще без всяких знаков отличия, в простой треугольной шляпе либо расхаживал по холму, либо садился на походный стул (как увековечил его на известной картине В.В. Верещагин), часто и подолгу глядя в подзорную трубу на поле сражения и непрестанно рассылая во все стороны адъютантов.

Казалось, он мог быть доволен ходом сражения. Его солдаты дрались за победу, как львы. Его лучшие маршалы (особенно Ней, рыжая голова которого стала черной от пороха) не выходили из огня, организуя и возглавляя атаку за атакой. Маршал Даву в одной из атак был контужен, сбит с лошади и потерял сознание. Наполеону «успели» даже сообщить о смерти маршала. Даву тем временем ожил и вернулся в строй. С утра до полудня французы наращивали мощь своих атак, но сломить сопротивление русских не могли. Русские не только не бежали — они, если говорить точно, даже не отступали, а лишь отодвигались то с одной, то с другой позиции и продолжали стоять стеной.

Глядя на эту стену, Наполеон с каждым часом битвы мрачнел, приказания отдавал раздраженно. Он был нездоров, его мучила простуда. Иные зарубежные историки полагают, что насморк императора и лишил французов должной оперативности, а русских спас от неминуемой гибели. Во всяком случае, из-за болезни Наполеон якобы действовал при Бородине менее искусно и «был ниже своей репутации»².

Думается, все было не так просто. Конечно, болезнь мешала Наполеону (простой насморк может ослабить энергию ума и воли). Но руководил он битвой, несмотря на недомогание, мастерски: взяв Бородино, обезопасил себя от возможного удара русских с правого фланга; утренними атаками Курганной высоты сковал активность русского центра, а на левое крыло противника обрушил столь мощные и стремительные атаки, сочетая их с отвлекающими маневрами, что русское командование не успевало перебрасывать резервы к самым опасным участкам битвы. Лев Толстой верно заметил, что Наполеон под Бородином был «тот же» и войска его «были те же, генералы те же, те же были приготовления <...>, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фрид-ландом; но страшный размах руки падал волшебно-бессильно»⁵⁷⁶. Вот отчего Наполеон был угрюм — не столько от нездоровья, сколько от того, что ход сражения складывался не так, как он предполагал. Причины же столь мало желательного для французов хода сражения коренились в патриотизме и ратной доблести русских воинов, а также в совместном руководстве битвой со стороны Багратиона, Барклая-де-Тол-ли и, разумеется, Кутузова.

Под пером почти всех иностранных и отчасти русских дореволюционных авторов Кутузов на Бородинском поле выглядит как «абстрактный авторитет», который от старости и от лени не был способен активно управлять войсками. Карл Клаузевиц считал, что под Бородином роль Кутузова равнялась «почти нулю»⁵⁷⁷. Лев Толстой, не имея конкретных данных о том, как Кутузов руководил битвой, пришел к выводу, что Михаил Илларионович вообще «не делал распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему»-; внешне был пассивен и безразличен («с трудом жевал жареную курицу» и даже «задремывал»), но проявлял свой «долголетний военный опыт» и «старческий ум» в том, что следил за «духом войск» и руководил им, «насколько то было в ёго власти»⁵⁷⁸. Во всем этом есть большая доля правды, хотя и не вся правда.

Главная квартира Кутузова размещалась в д. Татариново, примерно в километре за второй линией центра русской позиции, но большую часть дня главнокомандующий провел у Д. Горки на правом фланге, так его беспокоившем (между тем как битва шла главным образом на левом фланге). Ни из Горок, ни из Татаринова Кутузов не мог видеть, как сражаются его войска⁵⁷⁹. Злоязычный Жозеф де Местр заметил по этому поводу: «Кутузов находился в трех верстах от поля битвы. Конечно, главнокомандующий — это не простой гренадер, но все-таки надобно знать меру»⁵⁸⁰ (вспомним, откуда руководил битвой и что мог видеть Наполеон!).

Разумеется, Кутузов, как и Наполеон, чуть ли не ежеминутно получал информацию от адъютантов — своих и чужих, а кроме того, полагался на инициативу Барклая-де-Толли и Багратиона. СиДя на деревянной скамейке, которую возил за ним конвойный казак, Михаил Илларионович в простом сюртуке без эполет (а 1а Наполеон), в фуражке без козырька, с неизменной казачьей нагайкой в руках или на плече, окруженный множеством офицеров и генералов, выслушивал донесения и отдавал приказы. «Он спокоен, совершенно спокоен, видит одним глазом, а глядит в оба, хозяйственно распоряжается битвою» — так описывал его при Бородине Федор Глинка⁵⁸¹.