Фельдмаршал. Отстоять Маньчжурию!

Последующие минут пять Алексеев и Куропаткин обменивались самыми нежными и трогательными любезностями, нахваливая друг друга. Словно закадычные друзья, какими они в общем-то и стали за последние месяцы. Можно было бы и дальше создавать видимость вражды, но Алексей Николаевич не видел в этом смысла. Как там было в кинофильме «Убрать перископ»? «Мы оторвались от “Орландо”, прошли противолодочные корабли…», а значит, обретено преимущество, которым и должно воспользоваться. То есть тянуть больше не имело никакого смысла.

Англичанин смотрел на Куропаткина внимательно и с каким-то задумчивым видом. Вероятнее всего, он был в курсе всей затеи великих князей. А потому происходившее заставляло его многое переосмыслить.

– Алексей Николаевич, а почему вы выбрали такой ход? – поинтересовался тот же самый англичанин, когда Куропаткин и Алексеев прекратили кривляться.

– Друг мой – это азы военного искусства. Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов, не проигравший ни одного из девяноста трех сражений, опирался на эту стратагему во всех своих победах?

– Пуля дура – штык молодец! – весело воскликнул кто-то из российских журналистов.

– Вздор! – поморщился Куропаткин. – Меняется материально-техническое оснащение войск, меняются и инструменты войны. И то, что сто лет назад было замечательным выбором, сейчас вполне можно расценивать как вредительство. Ложка дорога к обеду. Фундаментальной стратагемой Суворова было удивление. Удивишь – победишь! Ее в полной мере развил на море другой наш блистательный командир, который, как и Суворов, не потерпел ни одного поражения, – Ушаков. Впрочем, если порыться в истории, то самые ранние упоминания этого подхода мы найдем в трактате «Искусство войны» китайского философа Сунь-Цзы, писавшего, дай бог памяти, в V веке до Рождества Христова. В Гомеровские времена, господа! Так что ничего удивительного и нового в моем приеме не было. Все думали, что эскадра попытается сбежать, но мы атаковали. Все думали, что бой будет вестись перестрелкой артиллерийской, да не в упор, а на приличной дистанции, а мы решительно сблизились и пошли в рукопашную. Ну и так далее. То есть поступили так, как от нас никто не ожидал, а потому отражать такое нападение не готовился. Мы удивили и с тем победили, хотя изначально имели более слабую эскадру и менее выгодные позиции.

Англичанин слушал очень внимательно. Впрочем, так слушали все. И немцы, и французы, и японцы, и итальянцы… И все понимали слова генерала по-своему, по-особенному.

– Мы все уже знаем, – произнес другой англичанин, куда более жизнерадостный, – о взятии русскими моряками флагмана японского флота на абордаж. Ходят совершенно невероятные слухи. Скажите, какими морскими силами сейчас располагает Россия в Порт-Артуре?

– Возможно, – чуть подавшись вперед, произнес Куропаткин, – в морских делах я и не сильно сведущ, но информация о численном и качественном составе войск есть важнейшая цель любой разведки, которую должно всем воюющим сторонам добывать самостоятельно… Но вам повезло. Разглашение конкретно этих сведений сейчас крайне выгодно России.

Он вновь взял театральную паузу на несколько секунд и продолжил:

– В Порт-Артуре и Дальнем сейчас у нас находятся пять броненосцев 1-го ранга, четыре броненосных крейсера 1-го ранга[67], три бронепалубных крейсера и семь контрминоносцев. Это что касается основных сил. Да, многие из этих кораблей нуждаются в ремонте, но они на плаву, а это главное.

– Пять броненосцев?

– «Ретвизан», «Полтава», «Севастополь», «Микаса» и «Сикисима». Сейчас открыт вопрос о вполне вероятном вводе в строй шестого. «Хацусэ» не так сильно поврежден, как нам изначально казалось. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вполне, – кивнул ставший совсем хмурым англичанин. Новость для Великобритании и Японии звучала кошмарно. Ведь у Санкт-Петербурга были еще корабли первого ранга на Балтике. Да, спорно спроектированные и построенные, но это не так уж и важно.

– А что случилось с «Цесаревичем»? – поинтересовался французский журналист.

– Он утонул.

– Надеюсь, он проявил себя хорошо?

– Сожалею, но этими сведениями я не располагаю. Пока могу вам сказать только то, что погиб он первым из броненосцев. Корпус имеет продольный разлом в районе рубки. После того как мы его поднимем, изучим повреждения и сопоставим с хронологией боя, все, я полагаю, встанет на свои места и получит разумное объяснение. Сейчас же все оценочные суждения преждевременны. Но не переживайте. Я прекрасно понимаю, какой интерес вызывает это сражение в мире. Подробную сводку о потерях и повреждениях мы обнародуем позже, когда завершим формировать целостную картину.

– Благодарю, – произнес француз и сел на место. Вид он имел не очень довольный, но обтекаемая формулировка генерала позволяла довольно гибко трактовать обстоятельства гибели. Не слава для французской кораблестроительной школы, но все-таки. Особенно в свете того, что на плаву остались броненосцы английской и американской постройки.