Фельдмаршал Румянцев

Екатерина пододвинула чистый лист бумаги, взяла перо и уже принялась писать ответ Фридриху II. Но что-то затормозилось в ее сознании, мысли неожиданно переметнулись к внутренним делам двора: «Сколько неудобств возникает от разногласий графа Панина с Григорием Орловым! А отсюда и многие упущения… Пока дело дойдет до меня, пока я их примирю, проходит время, а этим пользуются наши враги. Вот в Швеции снова побеждает злонамеренная партия, живущая на французские деньги. Да и я не жалею денег… Сколько Остерман просит, столько я и даю, но все как в пропасть ухает. Правда, принц прусский уверял, что королева будет сдерживать действия шведов против нас, но какой уж теперь союз с ними. Да и Дания отошла от нас… Как случайности властвуют в политике! Христиан VII заменил Бернсдорфа на посту министра графом Ранцау, враждебным России, и все изменилось, ни о каком союзе не может быть и речи. А вот почему? Так, видно, захотел любовник юной королевы в угоду опять же Франции. А король ничего не видит или делает вид, что все происходящее на его глазах – нормально, уверяет меня, что удаление от дел графа Бернсдорфа не ухудшит наших отношений. Наивный молодой король… Если б я послушалась графа Орлова и удалила от дел Никиту Панина… Нет, никогда этого не будет… Я давно подарила его своим доверием вследствие важности его заслуг и неизменной дружбы. Так что Григорий пусть терпит эту дружбу… А что было б, если б я во всем слушалась графа Орлова? Нет… Мне уже за сорок, у меня, быть может, есть некоторая опытность. Перемена старых слуг, старых друзей, ревностных, искусных, разумных, есть всегда великое зло для государства, потому что всякая перемена сама по себе есть уже зло, если общее благо не требует ее непременно. Переменой в Дании непременно воспользуются французы и дадут многим делам не только в Дании, но и повсюду, такой ход, какой надобен для их отдаленных видов. Начнется бесчисленное множество интриг, движений и гадостей. Это уже сбывается в Швеции. Слава государя требует великого постоянства в его планах, но какое может быть постоянство, когда люди часто переменяются или постоянно боятся перемены, когда люди самые опытные заменяются людьми, имеющими меньшую опытность. Только время дает опытность, никакие качества, никакой ум ее не восполнят. Вот хотя бы все тот же граф Бернсдорф… Двадцать лет я изучала его, следила за его действиями, и признаюсь, что относительно нашего Северного союза я питала полное доверие к нему. Я на него смотрела как на второй экземпляр графа Панина… И вот пришлось отозвать своего посланника из Копенгагена под предлогом его расстроенного здоровья…»

За дверями ее кабинета давно началось движение: хлопотали слуги, придворные дамы собирались к ее выходу в туалетную. Обычно за утренним туалетом Екатерина Алексеевна словно забывала о серьезных международных и внутренних делах и весело и беззаботно разговаривала с близкими ей придворными дамами. Но сегодня заботы не отпускали ее, и она продолжала думать о международных неполадках, и чаще всего она снова и снова возвращалась мысленно к положению в Копенгагене, не потому, что двор этот имел такое уж великое влияние на ее дела, но просто любопытство разбирало ее и пробуждало в ней смутные чувства. Да и все ее зарубежные корреспонденты понимали ее положение, ее переживания и чувства и сообщали новые безобразия, которые происходили при датском дворе. Как тут не вспомнить письмо госпожи Бельке, к которой она питала высокую доверенность, а та внимательно следила за датским двором, да и не только за датским…