Фельдмаршал Румянцев

– Я то же самое могу сказать и про вас. Я уж писал Никите Ивановичу Панину, что нуждаюсь в помощнике на дипломатическом поприще. Я человек военный, канцелярские дела превосходят собственные мои ресурсы, и без вас, Иван Матвеевич, в подобных изворотах я довольно надсадил бы свою и без того слабую уже голову…

– Ну уж, ваше сиятельство, не прибедняйтесь, вы все правильно делали. А с формулярами разбираться предоставьте действительно мне, за десятки лет я научился составлять всяческие бумаги, как положено, со всеми изворотами, как вы изволите выражаться. У нас действительно есть время, чтобы тщательно подготовиться к переговорам о перемирии. Да и Никита Иванович не оставит вас без своих наставлений.

– Пока прибудут эти наставления, я не могу уже сейчас согласиться с желанием Порты произвесть с нами перемирие под гарантией цесарского и прусского министров в Константинополе. Мне это не по душе. Почему третьи страны вмешиваются в наши отношения? Как трактовать сие, Иван Матвеевич? Мы ж отказались от их посредничества, а они опять нам навязывают свою волю.

– Раньше посредничество было весьма распространено.

– Ну, то было раньше, а теперь, когда Турция разваливается на глазах, мы можем обойтись и без посредников.

Давно волновали эти мысли Румянцева, и так захотелось высказать их знающему человеку, к которому почувствовал доверенность.

– Нет, ваше сиятельство, Порта еще не скоро развалится, как вы выразились, она еще сильна. И сколько лет она еще будет нас терзать своими неутолимыми притязаниями… Хоть Крым бы нам отвоевать пока! – И столько надежды послышалось в голосе Симолина, что фельдмаршал еще больше проникся симпатией к этому невзрачному дипломату, сыну шведского проповедника в Ревеле, столь много уже сделавшему для упрочения авторитета России при европейских дворах.

– Неужто только за Крым будем биться? А Молдавия и Валахия? – И неподдельная горечь послышалась в голосе бесстрашного фельдмаршала. – Столько русской крови пролито за то, чтобы освободить наших братьев по Христовой вере от османского ига!

– Австрия только тогда и согласилась на мирные переговоры, если мы пойдем на уступку завоеванных княжеств. Лишь 1 февраля прибыл из Вены в Петербург курьер с письмом нашего полномочного министра там князя Голицына. В оном подробно передан его разговор с князем Кауницем. И как только Кауниц уведомился о согласии ее императорского величества на возвращение Молдавии и Валахии, он тут же с удовольствием повелел своему министру в Константинополе объединиться с прусским министром и склонять Порту к скорому отправлению полномочных на конгресс для заключения перемирия. Так вот обстоят дела… К тому же о татарах венский двор предпочитает с Портой пока не изъясняться. Лучше, говорят в Вене, трактовать о том на конгрессе.

– Это опять какой-нибудь изворот. В Петербурге не сомневаются, что между Австрией и Турцией заключен секретный трактат о взаимной помощи, уж больно венский двор склоняется за Турцию… – Румянцев помрачнел. Не любил он дипломатические хитрости.

– Турки, говорят, дали много золота за эту помощь, а мы пообещали Австрии долю польских земель при разделе ее по секретному договору с прусским королем… Вот венцы и склонились в нашу сторону.

Румянцев хорошо понимал, что приехавший только что Симолин получил в Петербурге подробную инструкцию о соглашении с уполномоченными Константинополя о перемирии… Так что кому же знать о положении в мире, как не статскому советнику, давнему приятелю Панина, наделившего его всяческими полномочиями. Но он также отчетливо сознавал, что миру скорому не быть.

– Почему-то думается мне, что нам надо готовиться к новой кампании. Столько запутанного открывается накануне переговоров, что не скоро разберешься во всем этом. Пора всерьез готовить войска к новым битвам, тем более столько прорех, что не залатаешь многие месяцы.

– Граф Орлов не раз на императорском совете поднимал вопрос об экспедиции на Константинополь в сем году. И все решили, ваше сиятельство, что вам надлежит распоряжаться ею.

Симолин надеялся порадовать фельдмаршала оказанным ему доверием, но получилось совсем наоборот: Румянцев вскочил и зашагал широкими шагами по приемной дворца. И, лишь немного отойдя от ярости, которая клокотала в нем, почти мирно сказал:

– Как все-таки легко и просто воевать, находясь за тысячи верст от полей сражений! Это ж надо – сказать, что экспедиция может состояться уже в этом году! Да что они там, не читают, что ли, моих реляций? Разве они не знают, что армия намного уменьшилась по сравнению с прошлым годом? Сколько убитых, больных, пополнения почти нет…

Румянцев снова подошел к столу, порылся в бумагах, но ясно было, что он не может так скоро найти то, что пытался найти.