Фельдмаршал Румянцев

Обаятельный и любезный, он завоевал сердце любовницы самого короля Станислава Понятовского и узнавал от нее самые сокровенные тайны своего господина. Но как только началась война с турками, тут же оставил дипломатическую карьеру и попросился к фельдмаршалу Голицыну. И славно сражается. Как он успешно покорил крепость Килию, до сих пор памятно графу Румянцеву. Аккерман же сдался ему после десятидневной осады с 70 пушками, 80 мортирами и 3 гаубицами на крепостных валах. Это не так просто… Так что вполне подходящий человек – этот сын лифляндского дворянина – для того, чтобы доверить ему важное поручение.

– Осип Андреевич! – сказал Румянцев Игельстрому, как только они обменялись приветствиями. – Ее императорскому величеству благоугодно было уполномочить меня заключить перемирие с верховным турецким визирем. С Мегмет-пашою мы договорились послать своих комиссаров в город Журжу. От нас туда едет статский советник Иван Матвеевич Симолин… Как только господин Симолин сообщит вам все артикулы заключенного договора перемирия, вы со своей командой должны свято соблюдать законы перемирия, чтобы никто из военных чинов, под страхом смертной казни, не делал против турок никаких враждебных действий. Все требования господина Симолина вы должны удовлетворять беспрекословно. Эта важная миссия возложена на него ее императорским величеством… Ежели потребуется конвой турецкому комиссару от берега дунайского, так определите пристойную команду из гусар или пикинеров.

– А что вы со мной даете? – спросил барон Игельстром.

– В ваше распоряжение поступает отряд войск, находящийся при Журже. Вы ведь служили по дипломатической части, если память мне не изменяет?

– Да, ваше сиятельство, в Польше, при нашем полномочном министре князе Репнине.

– Ну, с Богом, Осип Андреевич! При съезде комиссарском поступайте в согласии со статским советником Симолиным, долговременная практика не случайно возвысила его в делах политических. Я напишу ему письмо, вы передадите…

В письме Симолину Румянцев писал, что главная квартира в Яссах сделала все, чтобы переговоры с турецким комиссаром о перемирии завершились успешно. Пункты согласованы, ничто не может вызвать, казалось бы, затруднений в решении обоюдного дела. Все наши требования основаны на пользе и необходимости наших выгод. Турки, потерпевшие поражения в трех кампаниях, должны пойти на уступки, чтобы не потерять большего.

Другое беспокоило фельдмаршала куда больше. С заключением перемирия статский советник справится. А вот что будет, если турки откажутся пойти на перемирие? До сих пор главнокомандующий не имел генерального плана кампании и повелений на сей счет. Неужто в Петербурге все еще всерьез мечтают об экспедиции в Константинополь? Во всяком случае, приезд адмирала Нольса и его высокие полномочия готовить все годные суда к морскому плаванию и строить новые, а также состоявшийся разговор с ним убеждали Румянцева в том, что императрица не оставила мысли напасть на Константинополь с двух сторон: граф Алексей Орлов со стороны Средиземного моря, а экспедиционный корпус со стороны Дуная…

Для того и прибыл сюда адмирал Нольс, чтобы подготовить суда для перевозки части корпуса морем. И генерал-майор Евгений Кашкин, сопровождающий адмирала в качестве полномочного представителя Военной коллегии, и сам адмирал сообщили о том, что их направила сюда императрица для починки захваченных у неприятеля судов и постройки новых для экспедиции, которую Петербург намерен предпринять. Сто тысяч рублей выделено на эти нужды.

Из разговора с прибывшими из Петербурга посланцами Румянцев понял, что императрица рассчитывает, что от 10 до 15 тысяч войска могут идти морем, а для этого нужны суда. У турок, как сказал адмирал Нольс, от шести до восьми ветхих линейных кораблей, которые не смеют тронуться из Дарданелл. Не станут они преградой и при высадке русского десанта.

Более того, из разговора с адмиралом Румянцев понял, что в Петербурге царит победное настроение. При дворе говорят, что у турок хоть много галер и купеческих судов, но немало плохих лоцманов и моряков, которые ничего, дескать, не смыслят в управлении кораблем и не слушают никого, даже тех, кто ими командует. «Когда атакуешь, надо ожидать сопротивления, – повторил адмирал слова императрицы, – но если по прошедшему можно заключать о будущем, то должно предполагать, что дело будет трудное, но вполне возможное…»