Фельдмаршал в бубенцах

Они не разговаривали по пути. Сначала Годелот ощущал, как от волнения быстро колотится сердце, но теплая девичья рука на сгибе локтя поневоле уводила мысли в другую сторону. Сначала он лишь искоса взглядывал на спутницу, но потом рассудил, что изображать влюбленного кавалера можно и более правдоподобно. Поэтому, уже не скрываясь, посмотрел ей в глаза и улыбнулся, надеясь снова поймать тот же сияющий озорной взгляд. Но девушка в ответ предостерегающе нахмурилась и чуть ускорила шаг.

В иной раз этот молчаливый отпор только раззадорил бы шотландца, но сейчас всколыхнул запоздалую мысль: неужели это и есть девушка его предприимчивого друга? Тогда неудивительно, что она держится недотрогой… И от этого предположения Годелот неожиданно испытал какое-то мерзкое чувство, с досадой понимая, что это обыкновенная зависть.

Полчаса спустя они перешли горбатый мостик через узкий каналец. Девушка выпустила руку шотландца и с поклоном указала ему на опрятную лавочку в квартале впереди, будто провожала заблудившегося прохожего. Она подвела спутника к крыльцу, отперла дверь и с самым респектабельным видом прошествовала внутрь.

Годелот последовал за девицей. А та, бегло оглядев пустую лавку, поманила шотландца за собой к неприметной двери за прилавком. За дверью оказалась полутемная кладовая, пропитанная запахами снеди и приправ. За спиной хлопнула дверь, из полумрака навстречу шотландцу выступила худощавая фигура. Раздался знакомый голос:

— Ну, здравствуй, брат.

* * *

Всего секунду Годелот стоял неподвижно, а потом медленно покачал головой:

— Пеппо… Черт тебя подери, Пеппино, мерзавец!.. — пробормотал он и, шагнув вперед, порывисто сжал друга в объятиях.

Уже в следующий миг он ожидал насмешки над своей неуместной чувствительностью, но тетивщик лишь неловко и сердечно обнял его в ответ.

Отстранившись, шотландец грубовато потряс Пеппо за плечи, ощущая, как его, наперекор всем пережитым бедам, затапливает бесшабашный восторг. На миг даже показалось, что все невзгоды позади и осталось лишь посмеяться над месяцами бестолкового метания по недоброму заколдованному кругу. Пеппо же добродушно и как-то совсем «зряче» подмигнул:

— Карманы бы проверил!

А губы вдруг едва заметно, растерянно-беззащитно, передернулись, неуловимо обнажая под шутливой фразой отзвук каких-то тщательно скрытых чувств.

Годелот было расхохотался, но тут же посерьезнел:

— Ты, дружище, кладезь фортелей, ей-богу. Только я к твоим кляксам привык — уже письмо другим почерком писано. Я вчера полвечера размышлял, мне оно предназначено или по ошибке затесалось. — Еще договаривая, он спохватился, оборачиваясь к двери, у которой все еще стояла девица, глядящая на друзей с самым неподдельным умилением. — Сударыня, простите меня, увальня. Я вас не поблагодарил и даже имени вашего спросить не удосужился.

— Росанна Барбьери, — кивнула лавочница, а Пеппо улыбнулся с безыскусной теплотой:

— Кабы не Росанна, ничего бы не вышло, брат. Это все ее затея.

Девица с укором покачала головой:

— Да будет тебе. Всего-то хлопот — строку черкнуть да в Сан-Марко прогуляться. А уж упирался — словно я его под венец волоком тащу. Гордец, видишь…

Пеппо бегло потер лоб, заметно смутившись, а Годелот ухмыльнулся:

— Мона Росанна, вы на редкость даровитая актриса. Слышали бы вы, какой разнос мне учинила наша кухарка! Боюсь, мне придется в знак прощения выпросить у вас ленту и повязать на дублет. Иначе не видать мне сегодня ужина.

Росанна вдруг нахмурилась:

— Не смейте! Не смейте глумиться над этой женщиной. Мне очень неловко перед ней. Она сама потеряла сына, и я попросту невольно сыграла на ее горе. Охотно дала б вам хоть десять лент, если бы это хоть немного ее утешило.

Годелот осекся и прикусил губу.

— Я и не думал глумиться над Филоменой…

Но Росанна лишь отрезала:

— Я вернусь в лавку. Вам есть о чем поговорить. Отец вернется только к вечеру. Ведите себя тихо, а я буду шуметь.

— Не беспокойся, — сказал Пеппо, и лавочница выпорхнула за дверь.

Годелот задумчиво поглядел девушке вслед.

— Я этой прелестной заговорщице не по душе, — с ноткой обиды отметил.

Падуанец примирительно хлопнул его по плечу:

— Дело не в тебе. Росанна недолюбливает военных. И, признаться, меня это очень выручило в свое время.

Шотландец отвел глаза от двери и долго молча смотрел другу в лицо. Ему казалось, целые годы прошли со дня их последней встречи, так много всего вместили эти полтора месяца. В кладовой было полутемно, только свет одинокого фонаря, стоящего на бочке, рассеивал мрак. Но и в этом скупом свете Годелот видел, как изменился Пеппо. Еще жестче стала складка губ, еще упрямее прорисовались углы нижней челюсти, новый рубец прорезал щеку, из-за пояса виднелась кинжальная рукоять. А ведь прежде он просто хранил басселард среди прочих пожитков.

Пеппо молчал с непривычным спокойствием, хотя по всем традициям уже давно должен был огрызнуться: «Чего глазеешь?»

Годелот вздохнул, нарушая тишину: