Фельдмаршал в бубенцах

Брови Пеппо дрогнули, а по лицу разлилось выражение такого упоенного окаянства, что у Годелота разом зачесались руки одним умелым ударом кулака вдребезги разбить эту чертячью ухмылку. Но оружейник тут же учуял дух грядущей расправы и, с видимым усилием сглотнув уже готовую колкость, вполне серьезно ответил:

— Я-то не возражаю. Но мой тебе совет — заведи штатское платье. Иначе шиш с маслом, тут и к цыганке не ходи.

Задетый шотландец поморщился, поискал какой-нибудь достойный уничижительный ответ, но ссориться не хотелось, и он просто спросил:

— Ты больше ничего не знаешь о Паолине?

По лицу Пеппо прошла тень.

— Нет, — коротко отрезал он, отворачиваясь. Годелот невольно закатил глаза.

— Ты до гробовой доски себя казнить будешь? — чуть понизил он голос, а оружейник вдруг рявкнул в манере первых дней их знакомства:

— Слушай, не лезь, а?!

Солдат уже готов был огрызнуться в ответ, но вдруг осекся, снова прикусывая губу. А напряженные плечи Пеппо расслабились, ссутуливаясь.

— Прости… — пробормотал он. А затем чуть принужденно добавил: — Так что у нас с новым местом для писем?

* * *

— И что вы думаете? Он все-таки женился! — победоносно заключила Росанна, и толпящаяся у прилавка стайка девиц разразилась смехом.

У лавочницы хватало подруг из постоянных покупательниц и соседских дочерей, и они никогда не упускали возможности навестить Росанну в дни, когда мессер Барбьери отлучался по делам. В уютной лавчонке можно было укрыться от зноя или непогоды, вволю посудачить, а под хорошую руку и угоститься сладостями. Вот и сейчас в корзинке посреди прилавка быстро убывал черный изюм, уже были обговорены и новая юбка чьей-то сестры, и забавный толстяк, за которого собралась замуж чья-то кузина, и прочие не менее важные и волнующие материи.

Росанна же самозабвенно веселила подруг сплетнями, зная, что звонкий хохот девичьего цветника заглушит любые голоса из кладовой надежнее всякого иного шума. А отец потом услышит немало соседской воркотни, дескать, гвалту было как в курятнике, что отметет у него сомнения, весь ли день дочь провела в лавке.

Сесилия, младшая дочь портного Кальвино, худая девица с длинным унылым лицом, зато в котте дорогого зеленого сукна, наклонилась вперед и понизила голос:

— Дамы, а знаете, мне батюшка к именинам камизу у вышивальщицы заказал. Сущее загляденье, прямо жаль под юбками прятать.

Послышались восхищенные вздохи — Сесилия была любимицей отца и порой получала от него невиданные подарки.

С удовольствием выслушав расспросы, девушка чуть зарделась:

— Да чего рассказывать-то… Росанна, дай-ка в кладовую зайти. Сами узор рассмотрите.

Но Росанна вдруг с опаской оглянулась на дверь кладовой и помотала головой:

— И не думай! Я утром там такую крысу увидела — чуть в обморок не повалилась. Я в кладовую до батюшкиного возвращения ни ногой, да и вам не советую.

Сесилия поморщилась, а хохотушка Лола вдруг ткнула ее пальцем в бок:

— Ох, поди ж ты, крыса! Признавайся, Росанна, небось, кавалера там прячешь!

Лавочница драматически сложила ладони на груди, округлила глаза и с надрывом прошептала:

— Да какое там, Лола! Целых двух! Выбрать все не могу, так заперла вдвоем и жду. Пускай дуэль учинят на лопатках для муки, кто победит, за того и замуж пойду!

От взрыва смеха в лавке задребезжала посуда. Лола утерла глаза:

— Ох, Росанна, и язык у тебя! Храни Господи того победителя!

Сесилия разочарованно поджала губы, а Лола чуть покосилась на нее и еле заметно ухмыльнулась.

…Корзинка опустела, новости иссякли, и девушки одна за другой потянулись к выходу. Проводив подруг, Росанна выглянула на крыльцо, огляделась, вернулась в лавку и негромко постучала в дверь кладовой. Войдя, она улыбнулась:

— Вы не оглохли от нашего квохтанья?

Годелот в ответ поклонился с характерной угловатостью всех прирожденных военных, донельзя раздражавшей Росанну:

— Напротив, мона, надеюсь, это мы не слишком шумели.

Пеппо подошел ближе, и лавочница заметила, что он выглядит слегка подавленным.

— Одна из твоих подруг просто как в воду глядит, — усмехнулся он, — я даже испугался.

Девушка отмахнулась:

— Лола-то? Язык у нее без привязи, и одни амуры на уме. Даже в голову не бери.

Годелот тем временем прислушался к приглушенному звону колоколов.

— Мне пора, — мрачно сказал он, — за полдень уже, к построению успеть нужно.

Повисла неловкая пауза, и Росанна проговорила:

— Тогда выйдите в лавку, я дам знать, чтоб никого не было. У прилавка потопчитесь, дождитесь первого же покупателя и выходите с ним одновременно. А потом ты, Пеппо, так же сделай. Время обеденное, сейчас много народу замелькает, затеряться легче легкого.

С этими словами она вышла из кладовой, а Годелот обернулся к другу:

— Ну, уговорились, брат. В книжной лавке Фарино. Я к нему уже захаживал и еще зайду, куплю чего подороже. Ему тогда важней будет, чтоб я снова пришел, чем языком обо мне трепать первому встречному. А ты береги себя, слышишь?