Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

   — Ваше величество, я подготовил за сегодняшним числом проект приказа о снятии с Шипкинской позиции 24-й дивизии. Её надо отвести в тыл для переформирования.

   — Я вам разрешаю подписать приказ. А что делать с Гершельманом, ведь он мой генерал-адъютант!

   — То, что его надо снимать с должности тем же приказом, сомнений нет. А вот куда девать его? Пожалуй, лучше прикомандировать к моего штабу.

   — Хорошо. Дивизию на отдых и переформирование, её командира — в ваше распоряжение. Но под командование ему людей на войне больше не давать.

   — Почему, ваше величество? Вдруг это потребует какой-нибудь военный случай!

   — Николай, я знаю Гершельмана лучше, чем ты. Думается, что контузия в голову в Венгерском походе при форсировании Тиссы не прошла для него бесследно...

24-я пехотная дивизия 6 декабря 1877 года была снята с Шипкинской позиции и отведена в тыл. До самого конца войны в боевых действиях она участия больше не принимала. Такова была её фронтовая судьба.

Её начальник Турецкую войну закончил при штабе главнокомандующего. Впоследствии он продолжил службу в столичном военном округе, ни чем не командуя и оставаясь в императорской свите. «Балканские заслуги» Гершельмана, который «заморозил» на Шипке полдивизии, не помешали, однако, ему получить звание генерала от инфантерии.

К слову сказать, боевые потери героических защитников Шипкинского перевала за всё время боёв составили 4 тысячи человек. Санитарные же потери больными и обмороженными насчитывали 11 тысяч человек. Половина их пришлась на три полка «замерзшей» 24-й пехотной дивизии.

* * *

В конце лета полки гвардии и её артиллерия покинули столичный Санкт-Петербург. На каждый пехотный или кавалерийский полк в среднем требовалось по шесть железнодорожных эшелонов. Во всех батальонах, эскадронах и батареях была зачитана телеграмма главнокомандующего великого князя Николая Николаевича-Старшего. Он поздравлял «своё родное детище» — гвардию с мобилизацией и походом на Дунай.

Один из офицеров лейб-гвардии Гренадерского полка Гредякин оставил в своём «Дневнике» такие записи об убытии из столицы на Турецкую войну:

«21-го августа. Николаевская ж. д.

В воскресенье и для нашего полка наступила очередь проститься со всем дорогим и отдаться полной неизвестности своей будущности. Выступление из Петербурга проходило по-эшелонно, причём весь полк был разбит на шесть эшелонов; первый из них выступил в семь часов двадцать минут утра, а последний в пять часов вечера. В день выступления в полку состояло 54 офицера и 3350 штыков.

Так как мне приходилось отправиться с пятым эшелоном, выступившим в четыре часа десять минут дня, то я воспользовался свободным утром, чтобы сделать ещё кое-какие последние закупки и ими завершить мои сборы в поход.

Около трёх часов дня я отправился на станцию Николаевской железной дороги. При выходе из экипажа мы были поражены густою массою народа, провожавшую отъезжавших. Сам же вокзал и платформа были в буквальном смысле слова запружены родными и знакомыми, которыми гвардейские офицеры в большинстве случаев очень богаты.

Поезд тронулся в четыре часа десять минут дня.

Ещё после первого звонка хор музыки заиграл «полковой марш», но только что раздался третий, как музыка замолкла и наш знаменитый кларнетист Белицкий исполнил соло из романса «Помолись, милый друг, за меня». Мелодия этого романса, соединённая с последним свистком поезда и неумолкаемым прощальным «ура!», без сомнения, должна была произвести не особо приятное впечатление на остающихся родных и усилила и без того обильные и неизбежные в таких случаях слёзы.