Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

   — Да, Николай, я всё больше склоняюсь к этому. Уже, скажем так, готов дать «добро» на исполнение безумной идеи. Телеграмма адмиралу Аренсу на Черноморский флот готова.

   — Дай Бог, чтобы он страхом минных атак заставил броненосную эскадру Гобар-паши уйти от Сулина и наших бессарабских берегов.

   — Дай Бог. Я ему уже и пароход выбрал из мобилизованных в тамошнем пароходстве. Со звучным именем.

   — Какое же это звучное имя у торгового парохода?

   — Моё. «Великий князь Константин».

* * *

Лейтенант Степан Макаров оправдал надежды великих князей: Николая Николаевича-Старшего — в том, что сумел обеспечить гарантированную безопасность приморского фланга Дунайской армии и армейских перевозок из Одессы в устье Дуная; Константина Николаевича — в том, что победа на Черном море в итоге осталась за русским оружием, как в Болгарии и на Кавказе.

Громким аккордом войны на Черном море стало потопление в Батумской бухте турецкого авизо (быстроходного корабля, предназначенного для ведения разведки и посыльной службы) «Интибах» водоизмещением в 700 тонн. Случилось это за пять дней до подписания Сан-Стефанского мирного договора между Россией и Оттоманской Портой.

Авизо «Интибах» оказался первой в мировой военной истории жертвой торпедного оружия. За этот боевой успех командир вооружённого парохода «Великий князь Константин» 28-летний капитан 2 ранга Макаров получил звание флигель-адъютанта императорского двора и был с «почётом» причислен к гвардейскому экипажу. То есть к Морской гвардии Российской империи. Задело, как писалось в отечественных газетах, «исключительно геройское».

Истории известна реакция султана Абдул-Гамида на потопление у Батума сторожевого парохода «Интибах». Выговаривая англичанину Гобар-паше за очередное поражение броненосного флота Турции, повелитель отживавшей свой век Османской империи сказал:

   — Русский пароход ещё раз посмеялся над турецкой бородой. Разве вам, паша, не стыдно?..

Позднее Макаров, осмысливая действия вооружённого парохода «Великий князь Константин» и его команды, выскажет своё мнение о будущем значении наступательного минного (торпедного) оружия:

«История показывает, что мы, русские, склонны к партизанской войне. Ни в чьих руках брандеры не имели такого исключительного результата, как в наших — славный Чесменский погром. Ни один осаждённый город не делал столько вылазок, как Севастополь. Минная война есть та же партизанская война...

По моему мнению, в будущих наших войнах минам суждено будет играть громадную роль».

...Когда в Санкт-Петербурге будут проходить торжества по случаю победного окончания Русско-турецкой войны, главнокомандующий действующей армией великий князь Николай Николаевич-Старший воздаст должное не только подчинённым ему войскам. На дворцовой церемонии он заявит:

   — Победа далась нам на четырёх театрах. Сперва на Дунае и Кавказе, потом на Балканах и Черном море...

Из всех этих «побед» самые парадоксальные результаты дала война на Черном море. Бесспорно сильнейший на его водах броненосный флот Турции оказался в незавидном положении обороняющегося. А бесспорно слабейший военно-морской флот России вёл наступательные действия. Впрочем, флота как такового у страны-победительницы на Черноморье не имелось.

И виной тому оказался один-единственный человек из плеяды самородков земли русской — лейтенант Степан Макаров. Его примеру последовали и на Дунае. В итоге турецким речным броненосцам пришлось оттуда убраться. Выпестованный англичанами броненосный флот светлейшего султана Абдул-Гамида стал искать спасения за проливом Босфор с многочисленными артиллерийскими батареями на его берегах, под стенами столичного Константинополя-Стамбула.

Дерзкие ночные действия минного парохода (заслужившего полное право называться крейсером) «Великий князь Константин» ещё в самом начале войны во многом парализовали действия турецкого броненосного флота, сковали его инициативу. Флот не знал спокойных ночей даже у собственных берегов. Каждую ночь команды броненосцев несли изнурительные сторожевые вахты, ожидая нападения русских минных катеров.

Султанским адмиралам и флотоводцу Гобар-паше приходилось еженочно заботиться о собственной безопасности, вместо того чтобы оказывать ощутимое содействие с моря сухопутным войскам на Черноморском побережье.

Таковой оказалась цена в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов «безумной» идеи «неуёмного» лейтенанта Степана Макарова, которого в истории назовут «дедушкой минного флота». А более восторженные почитатели его талантов — «отцом миноносного флота»...

Оказавшись со временем на посту военного губернатора Кронштадта, вице-адмирал Макаров в одном из своих выступлений в Минном офицерском классе скажет: