Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Война ещё не началась, а войска, назначенные в состав Дунайской армии, уже показывали свою слабину. Она виделась прежде всего на смотрах воинских частей и в походных движениях. Оказалось, что понтонные повозки, весившие 150 пудов, а с фуражом на них — 160 пудов, упряжка из шести лошадей вытащить из грязи не может. Это показал смотр 5-го понтонного полубатальона.

Но были и отрадные вести. Так, 129-й пехотный Бессарабский полк при морозе 18 градусов сделал три перехода по снегу, глубина которого доходила до колена. И при этом ни один солдат не отстал от своего полка. Выслушав доклад дежурного офицера, Николай Николаевич только и мог сказать:

— Какие молодцы, слов нет! Пишите приказ по армии: от меня благодарность полковому командиру бессарабцев...

Начальник 14-й пехотной дивизии генерал Драгомиров при очередном докладе командующему армией обратил его внимание на приходящие распоряжения из столицы:

   — Ваше высочество, на сегодняшний день моя дивизия ограблена Главным штабом.

   — Михаил Иванович, что взято у дивизии?

   — Восемьдесят офицеров. Они назначены комендантами станций железных дорог. И при том почти все в капитанских и штабс-капитанских чинах.

   — Вы хотите сказать, что такие распоряжения озлобляют строевые части против Военного министерства?

   — Точно так и есть, ваше высочество. Но большая беда здесь в другом.

   — В чём же?

   — У меня в дивизии до прихода в Кишинёв три четверти офицеров умели читать карту и были тактически подготовлены.

   — А что теперь осталось от них после откомандирования на железные дороги?

   — Теперь дивизия имеет не более пяти таких офицеров на батальон...

Хлопоты командующему доставляли армейские тылы, то есть снабжение войск самым необходимым. Однажды в Кишинёв прибыла группа немецких купцов-«негоциантов». Они предложили свои услуги по обеспечению Дунайской армии курительным табаком.

Тогда великий князь задался, казалось бы, разрешением простого вопроса, от которого зависели казённые расходы: сколько может быть курящих нижних чинов в его армии? Оказалось, что курящих примерно три четверти армейского состава. Опрошенный пехотный батальон неполного состава дал такие цифры: из 212 человек курящими назвали себя 160 солдат, некурящими — только 52.

...Дунайская армия продолжала стягиваться в Бессарабию, к государственной границе с Румынским королевством. В середине января 1877 года специальный курьер доставил Николаю Николаевичу письмо от императора Александра И. Тот извещал великого князя, что им сделан «общий запрос европейским государствам, желают ли они снести обиду от Турции или нет». В письме говорилось, «что надо готовиться к войне более чем когда-либо, а армии идти в поход в марте».

Командующий собрал своих штабистов, пригласил командиров корпусов и дивизий. Он решил ознакомить их с текстом запроса императора:

   — Константинопольская конференция желаемых результатов не даёт. И думаю, не даст.

В комнате раздался приглушённый гул. Выждав, когда он утихнет, Николай Николаевич сказал, обращаясь ко всем собравшимся:

   — Сейчас мой адъютант зачитает вам циркулярную депешу государственного канцлера Горчакова к русским послам в Берлине, Вене, Париже, Лондоне и Риме от 19 января этого года. Из неё мы можем понять складывающуюся для армии ситуацию. Читайте, поручик.

«Отказ Порты удовлетворить желаниям Европы вводит восточный кризис в новое положение.

С самого возникновения этого кризиса Императорский кабинет отнёсся к нему как к вопросу общеевропейскому, который не должен был и не мог разрешиться иначе, как по единодушному согласию великих держав. Действительно, так как все кабинеты отвергли всякую предвзятую мысль, основанную на исключительно личном расчёте, то задача их сводилась к тому, чтобы склонить Турецкое правительство к справедливому и человеческому управлению христианскими подданными султана, для ограждения Европы от тех постоянных потрясений, которые возмущали её совесть и нарушали её спокойствие.

Таким образом, дело это становилось вопросом человеколюбия и общего блага.