Феликс

Как многие учителя в деревне Евгений Рамилевич был не местным. Он был приезжим из Уфы, крупного города, столицы Башкирии. Получил образование в педагогическом университете. Этот университет один из интеллектуальных центров его родной Уфы. По окончании его, он решил осветить своими знаниями тьму периферии, то есть окраины страны. Далеко ехать ни к чему. Тьмы хватало и рядом. Выбрал для трудов своих глубинку своей же Республики Башкортостан.

Учился он так, что многие профессора побаивались читать лекции, если узнавали о присутствии Евгения Рамилевича Смартова в аудитории. Его знания и пытливый неординарный ум заставлял их готовиться к лекциям так, как студентке первокурснице к первому зачёту. Он не просто задавал сложные вопросы, но и ненавязчиво поправлял возникающие неточности лектора. Это не красило его среди педагогов. Не было таких преподавателей, которым бы понравилось, когда такими выходками ставилась под сомнение их компетентность.

Евгений не стремился уязвить своих учителей. И не было в его поступках мыслей выпятить свою эрудицию и энциклопедические знания. Так шутила над ним и окружающими природная наивность и простота, неконтролируемая Евгением. Его знания выскакивали из него как бобы из перезревшего стручка. Не успел подставить ладонь, и они рассыпаются на землю. Эти бобы больно били по самолюбию преподавателей.

Через мгновение, после неучтивой поправки на публике, либо не менее неучтивого сложного вопроса для лектора, он понимал свою оплошность. Но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Авторитетный лектор редко мог выйти из трудной ситуации без ущерба для своей репутации. По этой простой причине ни у кого из ректората не возникало желания предложить ему аспирантуру. Не хватало оказаться в дальнейшем вместе бок о бок в качестве сотрудника. О, та нескрываемая радость учителей, после озвученного им желания, освещать тьму на окраине родины. Такого ликования и душевного успокоения, педагогический состав института, не испытывал давно. Даже после указа президента страны о повышении зарплат учителям, радость была скромнее.

Глава18.

– Подожди-ка, откуда тебе известно, что он из Уфы? – спросил Феликс. И открыв глаза сам себе удивился. Он не понял, как начал разговор с голосом. Даже слегка вздрогнул, удивившись этому. Голос же ответил, как ни в чем не бывало.

– Откуда? Все просто, я в тот день, цапнула его за ногу, – ответил голос.

– И, что? – сказал Феликс. Он спрашивал, а сам не верил в беседу. Не понимал. Как это он в здравом уме и твёрдой памяти, сидит тут один и разговаривает вслух непонятно с кем. Может это сон.

– Объяснить? – не замедлил с ответом загадочный голос.

– Ну конечно! – сказал Феликс, чувствуя удивление и радость. В тот же миг, в его голове, мелькнула мысль: «Это не сон».

– Ну, люди, вы даёте! Как сложные химические процессы в вашем мозгу соседствуют с непониманием простых вещей? У вас безмерное материальное богатство соседствует с нищетой, а глупость соседствует с гениальностью, – ответил голос, и продолжил.

– Все, что мне стало известно об учителе, передалось через его кровь. Так я получаю информацию. Если бы мне пришлось присосаться к корове, то я узнал бы не только химический состав молока, но и все ее мысли о пастухе Айтугане и его жучке Гарри.

– Пиявка! Вот кто говорит со мной, – подумалось Феликсу. – Та самая, которую я взял в лаборатории у Карины. О ней она меня предупреждала, что бы я, не переборщил со временем процедуры. Кажется, я переборщил.

– Ну, ты и тугодум! – прозвучало в ответ, в закоулках серых извилин головы. Голос звучал внутри.

– Погоди. Ты и мои мысли читаешь?

– Для меня понятна как обычная речь, так и внутренняя, – ответил голос.

– Непривычно разговаривать с таким собеседником. Тем более, невидимым.

– Ну, если хочешь посмотреть на меня, то я тут. Посмотри в стаканчик.

Феликс заглянул в стаканчик из под сметаны. Там лениво шевелясь, лежала пиявка. Стала она крупнее прежнего.

– Так значит, это правда ты? – сказал Феликс.

– Да! Это я.

– Такая жирная стала, на моих харчах, – сказал Феликс.

– Если ты пытаешься меня дразнить, – ответил голос в голове, – то бесполезно, я не понимаю этих тонкостей. – Услышал в ответ Феликс.

– Слушай, а как тебя зовут? Как мне к тебе обращаться? – спросил Феликс.

– Триста шестьдесят пять, – прозвучал ответ.

– Не понял! – сказал Феликс.

– Это имя – триста шестьдесят пять. Так оно звучит, на вашем языке, – услышал голос Феликс.

– Какое то имя странное. И не запомнить его, – сказал Феликс.

Возникла пауза.

– Давай я тебя, лучше, буду звать как-нибудь по-другому, – предложил Феликс, всё ещё не веря в происходящее. В эту странную беседу с пиявкой.

– Эй, триста шестьдесят пятый ты ещё здесь? – проговорил Феликс громче!

– Да здесь я здесь, не ори! Услышит, кто ни будь, как ты сам с собой разговариваешь! Будет весело! – пиявкин голос звучал недовольно.

– Оп-па, стоп-па, и то, правда, – Феликс машинально огляделся, забыв, что он у себя дома, и посторонних здесь не может быть. Закончив оглядываться, он спросил – А что хотя бы значит это триста шестьдесят пять?