Феликс

Те идеи которые не переставая внушают вам в головы объясняя праведность того или иного военного вторжения. Неисчерпаемым потоком эти идеи выливаются вам с экранов ТВ и звучат по радио. Многие знают в вашей стране, что во время президентства Линдона Джонсона в США, началась война во Вьетнаме. Но многие ли знают, что в ней участвовали военные СССР. Естественно с противоположного лагеря. Вечное противостояния коммунистической идеи и капитализма. Это противостояние можно назвать фундаментальным, а сколько еще существует других выдумок, адепты которых добиваются права вывести свои учения на первый план!!!

– Да, я что-то слышал о вьетнамской кампании. Мне известен человек, я с ним работал, который рассказывал о своей службе во Вьетнаме. Но я не очень-то верил в это. Но из уважения к нему не высказывал своего недоверия его рассказам. Эти рассказы казались мне чем-то экзотическим, и слушать их было естественно интересно. Тем более рассказчик был хорош, – говорил Феликс и чувствовалось, что он получал удовольствие от воспоминаний.

– Вижу, ты с душевной теплотой и интересом вспоминаешь эти истории, того человека. Скорее всего, он не участвовал непосредственно в боевых столкновениях, – сказала пиявка.

– Да. Он рассказывал, что простые солдаты-срочники, выполняли работу обеспечивающего персонала – «пойди, принеси, отойди не мешай», – сказал Феликс.

– Повезло! Может быть, с них брали подписку «о не разглашении».

– Да, наверное, поэтому не так на слуху истории Вьетнамского противостояния, – сказал Феликс.

– Да, скорее всего так и есть, – согласилась пиявка.

– Пока не забыл. Твой голос звучит, как мужской, а пиявка – существо женского рода. Ты кто – мужчина или женщина.

– Наши ученые создают оружие для военных. Они же обычно дают имена своим изобретениям мужского рода, так, что можешь считать меня мужиком.

– Слова богу. Я конечно не женоненавистник, но знать, что внутри меня женщина, внесло бы в мою жизнь некоторую скованность.

– Феликс, ты меня настораживаешь. Выходит, если внутри тебя мужчина, ты сразу же расслабишься?

– В принципе – да, – сказал Феликс. – Всё-таки это мне привычнее, я же мужчина.

– Тогда, расслабься. Будем считать, что я то же мужчина. Надеюсь, ты мне сейчас начал доверять, – сказала пиявка.

– Ага, как себе! – Феликс рассмеялся.

– Ну как знаешь, все равно у тебя вариантов никаких. Зная, какой ты любопытный и увлекающийся человек, можно надеяться на то, что ты не будешь избавляться от меня самостоятельно. Например, не станешь выжигать меня, из себя, раскалённым железом.

– Я что, мазохист, какой ни будь?! – усмехнулся Феликс. – Но все же хочется знать, что дальше. Конечно, хорошо, что ты утверждаешь, то, что ты миролюбивый и все такое. Понимаю, что ты мужик без претензий…

– По поводу рода, то это твое мнение, а так, по сути, у меня рода нет как у любого искусственного разума, – сказала пиявка. – Сам подумай, какого рода машина? В человеческом восприятии робот, это железный мужик. Тогда стиралка-автомат – это кто? Или кофе-машина? В этих приборах присутствует электронная начинка, в каком-то смысле интеллект. А я как не крути то же машина. Во мне работает искусственный разум. Жидкокристаллическая составляющая. Так что понятие пола, касаемо меня, сугубо относительно. Могу быть женским или мужским только для привычного, человеку, понимания.

– А чего тут думать? Если встречаются двое – мужчина и женщина. Любят друг друга. Через какое то время у них появляются дети. Приблизительно и у машин так же.

На станках и конвейерах, а это машины, изготовляются детали. Детали – это клетки и ткани станков и конвейеров. Эти детали собирают. Из этого получаются автомобили, игрушки, одежда, дома и разное другое. Это те же дети.

– Да-а-а! Вот так теория. На нобелевскую премию тянет!!!

– А ты не иронизируй.

– Да какая уж тут ирония. Я начинаю побаиваться тебя. Чую покоя мне не будет. Лучше бы я к корове присосалась – спокойнее было бы, – сказала пиявка.

– Ну и пожалуйста. Кто мешает? – сказал Феликс.

– Пока не могу. Есть кое, какие технические ограничения.

– Какие именно?

– Пока не скажу! Как бы ты чего лишнего не предпринял, потом окажешься в окружении Наполеона, Македонского, Шекспира и других великих пациентов «желтого дома».

– Так я уже, пожалуй, готов! Разве нормально с голосом внутри. Как думаешь?– сказал Феликс.

– Ну, если будешь немного терпеливее. А среди людей не будешь со мной разговаривать, то все будет в порядке. – сказала пиявка.

Глава 20.

Евгений Рамилевич сидел на берегу озера, с удочками. Нет, он не был заядлым рыбаком. Однако кое-какие снасти у него имелись. И выглядел с ними вполне опытным и бывалым.

Он наслаждался утренним солнцем, тишиной, пением птиц, которых он пробовал имитировать. Посвистывая, как какая ни будь птичка, он представлял свое общение с пернатыми. Ему казалось, что его свист – это птичий язык, который понятен им, ну или интересен, если не понятен. Он сравнивал такой пересвист, с птичками, как общение с иностранцами. И они тебя не понимают, и ты их. Но чувствуют твое миролюбивое настроение.