ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (F'elicia, ou Mes Fredaines, 1772)

Сидни постепенно становился очень близким нам человеком: его пленяли мои таланты, он желал общения, и мы практически не расставались. В его глазах я по-прежнему видела тот грустный интерес, который поразил меня в первую же встречу. Я не сомневалась в любви этого человека, видя, что, если бы не разница в возрасте, он поспешил бы открыться мне. Я колебалась: испытывая добрые чувства к сэру Сидни, я была влюблена в Монроза, пусть даже в этом чувстве присутствовало больше каприза и тщеславия, чем страсти. От столь юного любовника я не могла ждать больших успехов, так что ни победа над сэром Сидни, ни завоевание Монроза не восполняли мне утрату д'Эглемона. Мы находились в разлуке, а я никогда в жизни не хранила верность отсутствующему любовнику.

Таким образом, я приняла решение: мне нужен и шевалье, и Монроз, и я их получу. Будущее показало, что я все рассчитала правильно.

Глава VII. Глава, в которой мы встречаемся со старыми знакомыми

Я не успела уладить дело ни с одним из своих избранников, как вернулись монсеньор и его племянник… Его Преосвященство написал нам, как только узнал об ужасном дорожном происшествии, мы ответили, но больше известий от него не имели и даже вообразить не могли, что он так скоро вернется в Париж. Мы с сэром Сидни. вели серьезный философский спор, когда наши любезные друзья свалились нам на голову. Когда слуга доложил об их приходе, ему пришлось дважды повторить знакомые имена, ибо мы решили, что ослышались.

Присутствие незнакомого англичанина заставило монсеньора проявить большую сдержанность. Д'Эглемон последовал его примеру, и свидание прошло самым что ни на есть пристойным образом. Мы рассказали, что в лице шевалье и Монроза монсеньор и д'Эглемон могут приветствовать наших освободителей. Дядя и племянник ласково благодарили Монроза, он учтиво отвечал им. Д'Эглемон, всегда готовый отпустить шутку, заявил юноше, что он не мог бы оказать услугу более благодарным дамам, готовым вдохновить мужественную душу на новые подвиги. В душе я была раздосадована тем, что шевалье так точно угадал мои намерения, и решила обязательно осуществить свой план. Д'Эглемон заметил, какой у меня раздраженный вид, и лукаво улыбнулся.

Сэр Сидни не оставил Сильвине надежды поймать его в сети, и она не стала скрывать своих чувств к монсеньору. Мне показалось, что на лице англичанина отразилось скорее удовольствие, чем огорчение… Прелат, понимавший, что ему предстоит отныне конкурировать с племянником, не надеялся и в будущем наслаждаться моим обществом, но был рад победе над Сидни. Что до д'Эглемона, то он был уверен в победе над сердцами всех женщин мира и не слишком тревожился о моем к нему отношении. Более того — я не заметила, чтобы он прикладывал чрезмерные усилия, желая царить в моем сердце, как это было в провинции. Равнодушие шевалье приводило меня в бешенство и не способствовало продвижению вперед дела очаровательного Монроза.

Глава VIII. Иногда удача приходит во сне

Мне не следовало терять время: я знала, что, если позволю Сильвине образовать моего прекрасного малыша, он будет для меня потерян. Вот план, на который вдохновила меня любовь.

Ночью, сразу же после приезда монсеньора и его племянника, я тихонько встала и разбудила Монроза, спавшего мирным сном. Я постаралась убедить мальчика, что слышала, как страшно он храпит, и прибежала, боясь, что он задохнется. Монроз, внезапно вырванный из объятий Морфея, пришел в возбуждение, чем я и воспользовалась, утверждая, что с ним что-то случилось во сне. Я обняла мальчика, прижала его к груди, проявляя самое живое беспокойство. Юноша рассыпался в благодарностях, его губы — совершенно неосознанно — потянулись к двум дивным полушариям, чтобы запечатлеть на них поцелуй. О, Природа, ты — лучшая учительница!

Вскоре две ласковые руки обвили мою талию, пытаясь робко притянуть к себе.

— Монроз, — произнесла я голосом, дрожавшим от сладострастия, — если вы боитесь, что вам опять станет дурно… я останусь здесь. Вы будете оскорблены, если… Но вы меня тревожите… Я не покину вас в этом критическом состоянии…

— Как вы добры, моя прекрасная мадемуазель, — ответил он, тая от счастья. — Я желал бы заболеть навсегда и нуждаться в вашей драгоценной помощи.

— Будьте откровенны, Монроз, вам приснился дурной сон?

— По правде говоря, нет. Напротив, я мечтал, я грезил… не смею сказать о чем… Это так глупо!

— Говорите же, говорите, мой добрый друг. Я непременно хочу знать…

— Что ж, прекрасно!.. Мне снилось… вы были в этой грезе директором колледжа — очаровательным директором, несмотря на черное платье и четырехугольную шапочку… вы… просили меня… сами знаете о чем, но так мило, что у меня не хватало мужества отказать вам. Я совсем не был оскорблен… я был в отчаянии, когда вы меня разбудили… Вообразите, как я удивился, поняв, кто меня обнимает!