Felix

Ройтер опешил. Он часто заморгал, не в силах скрыть замешательства. Его густые брови еще больше сдвинулись, образовав одну длинную мохнатую полосу над удивленными глазами. Арнольд наблюдал за ним, стараясь не рассмеяться. В его зрачках весело плясали дьявольские огоньки. Игорь не терпел таких приемов: опасно, на грани, только для тех, кто обладает чувством юмора.

— Шучу, Марк Аркадьевич, — не выдержал Арнольд. Он с непосредственностью великовозрастного ребенка позволил себе дружески потрепать миллионера по плечу.

— Ха-ха. Вы меня развеселили. — Ройтер рассмеялся.

— Ну, вам же наверняка скучно, когда люди просто подходят и просят у вас деньги.

Они снова расхохотались.

— Вам нужно съездить с нами на Байкал, — предложил Арнольд. — Вы там были?

— Нет, слава богу.

Когда приступ веселья постепенно угас, Марк Аркадьевич ненавязчиво, как ему казалось, поинтересовался:

— Вы любите лошадей?

Арнольд насторожился. Собеседник постоянно уводил его в сторону от дикой природы. Он был бы рад соврать, но плохо сделал домашнее задание. Лошадей в этот раз любил Игорь. Он общался с тренерами, спортсменами и владельцами конюшен. Он собирал информацию, запоминал названия пород, имена победителей, пытаясь нащупать что-нибудь интересное.

— Честно говоря, меня сюда пригласил друг. Он интересуется всем. — Заметив вопрос в глазах Ройтера, Арнольд поспешил пояснить роль Игоря в своей жизни: — Мы вместе сотрудничаем на нескольких проектах, дружим с детства, влюбляемся в одних и тех же девушек.

Он еще не был уверен, как в конечном итоге представит напарника главному герою, но гомосексуальность и раздачу бесплатных буклетов интуитивно исключил. Если бы Игорь мог прикинуться лошадью, это было бы идеально.

«Почему он не спрашивает про руку?»

Арнольд незаметно подал знак через плечо собеседника. Игорь кивнул и не спеша, не выпуская из рук высокого стакана, направился в сторону туалета, чтобы слегка привести себя в порядок.

Тем временем Александр Добролюбов пошел в атаку:

— Не буду врать, что не слышал про вашу конюшню.

— Я уверен, что все, что бы вы ни читали обо мне…

«Оплачено», — подумал Арнольд, но вслух произнес:

— Не имеет ничего общего с тем, что есть на самом деле.

Ройтер задумчиво потер переносицу.

— Понимаете, у нас нет специалистов, которые могут написать хорошую, профессиональную статью так, чтобы читатель не уснул. А те, кто неплохо пишет, не разбираются в теме, их дилетантство раздражает профессионалов, конезаводчиков, коневладельцов. Поэтому приходится читать либо то, что у него две черные лошади и одна коричневая, либо что жеребец совершил великолепный курбет из позиции левада.

— А что бы вы хотели? — спросил Арнольд с заинтересованным видом.

— Мне бы хотелось, чтобы журналист был способен донести до остальных не только внешние параметры жеребца, его экстерьер, родословную и список побед, но и внутренний мир. У скаковых лошадей особый менталитет победителя. Они необычные животные, психологически устойчивые, преданные, умные. Это надо уметь почувствовать и передать.

Во всем мире поход на ипподром — популярное времяпрепровождение. Скачки — это королевский вид спорта, к которому может быть причастен и обычный, не очень богатый человек. Надо всего лишь купить билет на трибуны, можно сделать ставку и пощекотать нервы, можно взять с собой детей.

В Европе это так же важно, как футбол, понимаете? Я хочу, чтобы Россия вернулась к своим истокам великой конной державы. Я хочу, чтобы на наш, кстати, старейший в мире ипподром вернулись люди, чтобы он расцвел. Вы знаете, что французы полностью скопировали наш центральный ипподром, попросту срисовав его с натуры в тысяча девятьсот двадцатом году? А мы построили его в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом.

Мы были лучшими! Когда в Москву приезжают члены королевских семей, наследники самых громких аристократических фамилий в Европе, знаете, куда они просят отвезти их в первую очередь?

— На ипподром, — предположил Арнольд, безостановочно кивая головой.

— Правильно. Лошади — часть их культуры, воспитания и истории. А мы свою историю заживо похоронили, понимаете?!

Нельзя сказать, что Александр Добролюбов не вел разговоров о животных в силу специфики своей профессии. Но гон Ройтера заставил его другими глазами посмотреть на своего визави. Это была не игра, не дань престижу или моде, это была его жизнь.

Ройтер продолжил говорить, не сводя горящих глаз с собеседника. «Что у тебя в рукаве, дядя Марк?» — размышлял Арнольд, сожалея, что Игоря нет рядом. Он не был склонен к быстрому анализу, чаще полагаясь на интуицию, как все избалованные везунчики.

— Одомашнивание лошади началось более шести тысяч лет назад. С тех пор ведутся бесконечные генетические опыты, поиски идеальной породы. Понимаете, мы, люди, плюем на генетику, мы не спрашиваем у женщины, были ли в ее роду сумасшедшие или как быстро она может добежать от дома до парковки.

— Не все женщины появляются в нашей жизни, чтобы произвести потомство, — с улыбкой заметил Арнольд.