Фельск

Естественно, подогретый вином и возможностью хорошей наживы (а я действительно планировал продать ему несколько камешков из хранившихся в шкатулке) торгаш не отказал мне в моей просьбе. И, надо сказать, новости были действительно интересными. Как оказалось, Рихард де Фель не на шутку разошелся. Про то, что он около месяца назад выпер королевского наместника я уже знал. Но вот про то, что он не пустил нового, присланного королем, слышал впервые. Более того, граф фон Фельск в открытую заявил, что не потерпит в своих землях никакой другой власти, кроме своей и королевской. Мол, есть он, а есть король. И именно королю он служит, а никаким-то там назначенных королевским советом бюрократам.

Красиво, как ни крути. Ой как красиво. Классическое: «царь хороший, бояре плохие», но как подано. И с каким намеком. Получалось, что граф в открытую заявил, что король и королевский совет — это две разные, никак не пересекающиеся вещи. Неслыханная дерзость, по местным меркам. Правда, вряд ли для кого-то, кто был хоть чуточку осведомлен о делах в королевстве, это было сюрпризом. Но, чтобы вот так, в открытую об этом говорить…

И самое смешное, что юный Вальдер III ничего с мятежным графом поделать не мог, хотя стоило бы, конечно. Но небыло у него сил на подобные акции. Уйдет обламывать рога де Фелю, как что-то обязательно случится в столице. А кто контролирует столицу…

Вот и приходилось несчастному парню сидеть сиднем в Эйнале под присмотром верного пса Селеха фон Мардиха и усиленно пытаться что-то придумать. Стоп! А если…

— Уважаемый Требаль, — решил я тут же прояснить пришедшую мне в голову мысль, — а вы, случаем, не знаете, что по поводу решения своего дядюшки думает виконт де Фель?

— Это вы о Густафе фон Фельзене? Дак что он может думать? Полностью поддержал графа. Более того, сказал, что и в своих землях не признает ничьей власти, кроме дядиной и королевской.

Оп-па. Так вот где собака порылась. Получается, что все эти громкие крики про то, что злые захребетники житья бедным несчастным хольтригцам не дают — это всего лишь банальный отвлекающий маневр. Ну правильно. Если громко кричать, что собираешься напасть на кого-то, делаешь вид, что в тайне от дядюшки, готовишь для этого армию и вообще, негативно настроен к своим ближайшим соседям, то кто-то обязательно в это поверит. И будет думать, что так оно и есть, и что армия, собранная виконтом, не несет никакой угрозы для остального королевства.

А Селех-то хорош. Быстро сообразил что к чему. Поэтому и не стал поднимать кипишь с явно готовившимся к войне захребетниками. Глядишь, те возьмут и первыми на Фельзен нападут. А что? Они народ горный, дикий, ждать не будут. Да и драться лучше на чужой земле, чем на своей.

И ведь как меня красиво в этот расклад включил. Понял, что у меня шило в заднице, и что для меня в принципе не существует авторитетов, и дал свое отеческое добро и королевский карт-бланш на любые действия за Фарским хребтом. И, что самое обидное, если бы я действовал так, как собирался раньше (я про захват части Хольтрига), а не по новому плану, то и к виконту бы обязательно наведался. И, скорее всего, разгромил бы его к чертям собачьим.

Блин, обидно чувствовать себя пешкой в чужой игре. Ну да ладно, главное вовремя понять все расклады. А что касается того, чтобы первыми жахнуть по Фельзену… То хрен ему. Я приложу все силы, чтобы Фарса не нанесла первый удар. А вот если граф и его племяш решат перейти к активным действиям, то мы, как верные подданные юного короля, тут же встанем на его защиту. Пусть де Фели потом обратно Фельзенскую землю отвоевывают. Если смогут.

Глава 8

На постоялом дворе мы провели не сутки, как изначально планировали, а двое. Просто не нашли в себе сил выехать вовремя. Как оказалось, наша безумная скачка пагубно повлияла не только на моих спутников и наших лошадей. Но и на меня. Утром следующего дня после приезда я даже сделал то, чем никогда ранее не грешил — не стал сразу подниматься с постели. Ирвоны рядом уже не было, так что я позволил себе поваляться подольше.

Я просто лежал, бездумно смотря в потолок. И долежался до того, что меня накрыла апатия. В один момент все стало таким глупым и ненужным. Все эти мои планы, задумки, идеи. Я хотел лишь одного — вернуться домой, жить своей старой и такой простой жизнью, а не решать чужие проблемы. И от осознания того факта, что это в принципе невозможно, становилось еще хуже.

Не знаю, чем бы закончились эти мои размышления, если бы в комнату не вошел Чез и не сообщил мне, что господин Требаль интересуется тем, когда я смогу уделить ему немного времени. И просит передать, что их караван собирается покинуть постоялый двор в течение часа.