Феникс

СЕВЕРНЫЕ ДОКИ ОХВАЧЕНЫ хаосом, повсюду огонь и разруха. Корпус Эсминца торчит из вод гавани, создавая, таким образом, причудливую скульптуру. Гавань наводнена трупами. Я не могу смотреть на это. Одно дело знать, что на борту Эсминца были люди и совсем другое видеть их обугленные останки на волнах.

— Мы ищем судно под названием «Попутный ветер», — говорит нам Элайджа, когда мы спешим по набережной.

Мы просматриваем название каждой лодки, пока не обнаруживаем нужную, стоящую на якоре возле скалистого мыса. Это рыболовное судно, с сетками и крючками, свисающими по бортам. Название желтыми каллиграфическими буквами написано на изумрудно-зеленом фоне. Эш забрасывает наши вещмешки на палубу и прыгает следом за ними, а потом помогает мне и Элайдже.

Эш поднимает якорь, а Элайджа встает за штурвал, так как именно он знает путь нашего дальнейшего следования. Он выводит судно из порта, аккуратно обходя Эсминец. Я заставляю себя представить, что о борт бьется просто мусор, а не тела.

Я испытываю облегчение, когда Элайджа врубает полный газ, и мы выходим в открытое море.

Мы уплываем все дальше и дальше от Зеркального города. Эш обнимает меня за плечи. Несмотря на разруху, все равно город прекрасен. Потрескавшиеся зеркальные панели на уцелевших зданиях искрятся в солнечном свете.

Когда город становится всего лишь пятнышком на горизонте, я прячусь в каюте. Она маленькая, но функциональная. Здесь есть крошечная кухня и стол, туалет (видавший лучшие дни) и спальня, в которой есть кровать, достаточно вместительная для меня и Эша, если мы будем спать в обнимку. Думаю, Элайджа решит спать на палубе.

Я кидаю сумку на скрипучую кровать и бросаю взгляд на себя в маленькое зеркало. Я кривлю губы, когда вижу незнакомку в нем. Почему Эш еще хочет быть со мной, ведь понимает, что будет только хуже? Моя кожа покроется гнойниками, а волосы выпадут, я уже превращаюсь в чудовище. Меня снова охватывает сильное волнение, но какой в этом смысл — будем решать проблемы по мере поступления.

Лодку качает, и я чувствую, как у меня сводит желудок. Брр. Понятия не имею, как я продержусь здесь в течение последующих нескольких дней, но выбора-то все равно нет. Это самый быстрый способ добраться до Виридиса.

Я поглаживаю свой живот, пытаясь унять хотя бы чуть-чуть чувство тошноты. Похоже, к вечеру станет только хуже. Я роюсь в сумке в поисках одного из фитопрепаратов мадам Клары и проглатываю несколько капель её имбирного тоника. Это немного помогает.

Дверь распахивается и в спальню, молча, входит Эш. Его глаза горят. Он бросает свою сумку на пол, подхватывает меня на руки и нежно кладет на кровать, а потом медленно, дразня, раздевает меня. Он целует меня с головы до пят, пока я не чувствую покалывание по всему телу. Мой пульс ускоряется, и я хочу его больше всего на свете. Но нам нельзя рисковать. Ночь после нашей помолвки останется единственной. Нам повезло. Я не вынесу, если он заболеет.

— Не думаю, что нам стоит... — Я прикусываю губу.

Он нежно проводит пальцами по моему животу. Он только усложняет мне задачу.

— Не волнуйся, — говорит он, и натягивает на меня одеяло.

— Прости.

Он гладит меня по щеке.

— Не извиняйся. Это неважно. Для меня имеет значение только то, что я рядом с тобой.

Я поворачиваюсь в кровати, так, чтобы освободить ему достаточно пространства. Он ложится рядом и обнимает меня. Мы прижимаемся друг к другу. Наши руки сомкнуты. Больше я не позволю ему отдалиться. Пока мы плывем во Фракию, свет в каюте медленно меняется с бирюзово-голубого на оранжево-розовый. Солнце закатывается за горизонт. На небе образовываются темно-серые облака. Когда я была еще девочкой, то часто наблюдала за закатом вместе с Полли и папой, в то время пока мама работала у себя в офисе. Я чувствую печаль, вспоминая о маме.

— Эш, я вот тут подумала, — говорю я, наконец. — Мне бы хотелось разыскать маму.

— Хорошо, — не возражает он.

Ничего себе, оказалось проще, чем я ожидала. Поиск моей матери не самое веселое занятие, учитывая, что мы находимся в эпицентре войны, к тому же моя мать не самый любимый человек на свете для Эша, ведь она причинила ему столько бед и Дарклингами в целом, но он понимает, почему я хочу, чтобы она была сейчас рядом.

— Она расстроится, когда узнает, что я больна, — говорю я. — Особенно, после того, как она потеряла Полли.

— Я найду лекарство, вот увидишь, так что все будет хорошо, — твердо говорит он.

Я ничего не говорю. Поиски бессмысленны и бесполезны, и он знает об этом. Лекарства нет. Самое лучшее для меня, это остаться одной в Бесплодных землях, где и был создан вирус, и где не осталось ничего.

— Может быть Элайджа разрешит, чтобы ученые мятежников провели на нем кое-какие эксперименты, чтобы выяснить, как его организм подавляет вирус, — продолжает Эш.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Его чернильные волосы слабо колышутся вокруг лица, на носу осталась пепельная пудра.

— Я никому не позволю ставить эксперименты на Элайдже, особенно после всего того, что сделала с ним моя мать, — говорю я, стирая с его лица пудру. — Он достаточно натерпелся.

— Но...