Феникс

Отель «Адлон» еще не видел такого пестрого общества, какое наводнило сегодня зал для приемов. Вдоль зеркальной стены прохаживались военные в самых различных мундирах: карабинеры Муссолини, гвардейцы Хорти, роавцы Власова, офицеры «Голубой дивизии» Франко, упавцы Бандеры, легионеры ТНК, гренадеры из Сааров, даже один унтерштурмфюрер дивизии «Дас рейх». И, конечно, всевозможные «фюреры» батальонов особого назначения «Мертвая голова». Они же, «фюреры» СС, были и в штатском: в черных, серых, коричневых костюмах. Черное надели сегодня и господа «президенты» национальных комитетов и члены «правительств». Черную тройку надел Вали Каюмхан. Его торопливо седеющие виски выразительно белели над матовой смолью великолепного бостонового пиджака. Вообще Каюмхан был сегодня великолепен — свеж, элегантен, красив. Мягкая, торжественно снисходительная улыбка светилась на лице, а глаза таили задумчивость. После Власова, виновника этого собрания в «Адлоне», Каюмхан был второй важной персоной здесь, и все присутствующие отдавали дань президенту, почтительно кланяясь издали.

Женщин почти не было, если не считать нескольких временных жен президентов, таких же, как и Каюмхан, вынужденных обвенчаться с немками или турчанками в Берлине. Семьи символизировали союз с Третьим рейхом. Главным украшением банкетов обычно являлась Рут. Но к началу торжества она не успела, и Каюмхан шествовал по залу в компании своих министров. Рядом был неизменный Баймирза Хаит в щегольском мундире лейтенанта вермахта.

За несколько минут до начала собрания приехал Ольшер. В коричневом костюме. Серьезный и, кажется, несколько взволнованный. Оглядел зал. Вернее, оглядел свое хозяйство: «Адлон» был заполнен эсэсовцами — в форме и без формы. Даже господа министры и президенты числились в штате СС. Лишь немногие для видимости проходили по ведомству барона Менке — их как бы прикрывал политически и юридически рейхстаг. Кстати, Менке уже был в зале. Со своей супругой — седеющей норвежкой — он прохаживался вдоль задрапированных окон и отвечал на поклоны. Барон был мрачен. Банкет в «Адлоне» символизировал крушение идей почтенного тюрколога, поражение в схватке с Ольшером. Управление СС полностью захватило инициативу, и роль барона была сведена к нулю. Он просто представительствовал, выполнял обязанности «нотариуса» при заключении сделок. С ним вежливо здоровались, ему даже улыбались, но как-то грустно, с сочувствием.

Исламбек явился в «Адлон» в одно время с Ольшером. Капитан даже поздоровался с ним у входа в отель, поздравил с погонами унтерштурмфюрера. По случаю приема в «Адлоне» Саид надел новый мундир и пристроил на левой петлице знаки отличия лейтенанта, на правой, как обычно, до чина полковника, рисовались стилизованные зигзаги «СС».

Вместе они прошли в вестибюль, разделись и поднялись в зал. Короткий путь, рядом с начальником «Тюр-костштелле», для Саида оказался новым испытанием. Он играл весело настроенного офицера, баловня судьбы. Должен был радоваться своему счастью, красоваться перед каждым зеркалом, принимать восхищенные взгляды знакомых. Это была задача. Это была работа. Он выполнял ее добросовестно. Как умел. Не всегда, правда, удачно. Сносно, во всяком случае. И рядом существовала другая задача — скрыть отчаяние. Он шел, понимая бессмысленность того, что делает. Бессмысленность собственного существования. Никчемность свою. И понял это не сейчас, на лестнице «Адлона». Понял утром, принимая от Надие маленький сверток. От бледной, измученной страхом Надие — она передала ему тайну Ольшера.

Шутки. Ранящие сердце шутки. От них еще горше Саиду. Главное, надо улыбаться, отвечать на приветствия, благодарить. Каюмхан издали кивает — тоже поздравление. Баймирза Хаит, наоборот, кривится, отводит глаза, будто не замечает офицерского кителя Исламбека. Он сам лейтенант, и такие же погоны подчиненного унижают первого министра.

Ольшер приглашает всех к столу. Длинному, изогнутому подковой в центре зала, сверкающему хрусталем, горящему золотом вин. Тарелок мало. И в тарелках мало. Зато пестрят живые цветы. В изобилии.