Феникс

В эту минуту Президент Сноу похож на обыкновенного старика: больного и беспомощного. Инстинкт выживания берет верх над гордостью, и он сжимается так сильно, как только позволяют ему привязанные руки.

Но это не изменит его судьбу.

Мне кажется, я слышу, как летящая стрела разрезает воздух и вонзается в сердце Сноу.

Его глаза расширяются от удивления, а на груди появляется кровь...

Через мгновение Сноу уже мертв.

Толпа неистовствует! Уши закладывает от грохота музыки и людских криков.

Больше не смотрю на того, кто был некогда великим человеком.

Смерть не к лицу ни одному существу на земле…

Китнисс стоит рядом, напряженная и отстраненная. Ее щеки бледные, а губы дрожат.

Заканчивается действие лекарства?

- Все в порядке? – шепчу я ей.

Она не отвечает, даже не поворачивает головы.

Наши лица снова крупным планом на большом экране.

Всматриваюсь в глаза Китнисс и беспокоюсь.

Я когда-то видел что-то похожее в ее взгляде… Безысходность?

Мы собирались съесть морник на своей первой Арене…

Не хочу вспоминать об этом.

Протягиваю руку, чтобы обнять ее, но внезапно Китнисс приходит в движение.

Она выхватывает свою руку из кармана, сжатую в кулак, и спешно несет ее ко рту.

На какое-то мгновение она разжимает кулак – я узнаю ягоды, лежащие на ее ладони…

Морник!

Дергаюсь вперед, желая не дать ни одной ягодке попасть ей в рот, и ощущаю резкую боль в руке.

Зубы Китнисс врезаются в мою кисть, прикрывшую отраву.

Ее глаза распахиваются от удивления, и тут же она кусает меня уже целенаправленно.

Второй рукой сгребаю ее в объятия, пытаясь рассыпать ненавистные ягоды, но Китнисс сопротивляется.

- Пожалуйста! – молит она. – Отпусти меня!

Я понимаю, что она говорит не только про то, чтобы я разжал руки, а именно отпустил ее из жизни.

В глазах Китнисс столько боли, что я на мгновение сомневаюсь: имею ли я право заставлять ее жить?

Очевидно, во мне тоже есть что-то эгоистичное, потому что я отрицательно машу головой.

- Никогда! – говорю я уверенно.

Она снова сходит с ума.

Брыкается, больно бьет меня по груди, лицу…

Замечаю, что камера все еще снимает нас, и люди внимательно наблюдают за ссорой.

К нам уже спешат люди в белых халатах, так что я тащу Китнисс к краю сцены. Почти сразу ей вкалывают ударную дозу морфлинга, и она повисает на моих руках.

- Ненавижу! – шепчет она одними губами и засыпает.

Я несу ее прочь от камер, от людей, от всего.

В палате прохладно.

Укладываю ее на кровать, а сам ложусь рядом.

От нее пахнет отчаяньем.

Зачем я удержал ее?

Жестокий эгоист: ведь понимаю, что не смогу без нее жить.

А она не сможет жить без Прим…

Я не могу быть постоянно рядом, и, если ей не удалось сегодня прекратить свою боль, она сделает это завтра, послезавтра…

В любой день.

Китнисс упорна в достижении своих целей.

И она ненавидит меня.

Теперь уже без действия яда или внушения, а сама по себе.

Искренне.

Шум на улице стихает, и постепенно, запутавшись лицом в ее волосах, засыпаю.

Сон беспокойный, но все-таки я не просыпаюсь, пока не слышу приглушенного стука в дверь.

На пороге стоит Хеймитч.

- Я увезу ее, – говорит ментор, кивая на спящую Китнисс, – и тело девочки в Двенадцатый. Так будет лучше.

Киваю, и уже через пару часов планолет взмывает в воздух, унося с собой двух моих самых близких людей и маленькое тельце убитого ребенка.

- Когда-нибудь мы встретимся снова, Китнисс, – говорю я в пустоту.

Солдат, стоящий рядом, сочувственно вздыхает и уходит прочь, оставляя меня одного.

Вечером того же дня суд назначает Гейлу Хоторну, уроженцу Двенадцатого дистрикта, высшую меру наказания.

Приговор приведут в исполнение через три дня.

... Костер догорел...

Оставив лишь обугленные головешки и серый пепел вокруг....

====== Глава 7-1. Возрождение ======

Прошло почти два года.

POV Китнисс

Яркое солнце неприятно слепит глаза. Резко задергиваю шторы и чихаю от пыли, наполнившей воздух.

Слышу кипение масла и возвращаюсь к плите – омлет подгорел. Стараюсь переставить сковороду и случайно касаюсь пальцами раскаленного металла.

- Черт! – ругаюсь я и бегу к раковине, подставляя место ожога под холодные струи. Облегчение приходит не сразу.

Наливаю стакан молока, беру тарелку с омлетом и собираюсь обедать в гостиной. Только начинаю разворачиваться, как запинаюсь о лежащего на полу кота, и падаю навзничь. Тарелка летит в сторону, стакан падает прямо передо мной и разбивается в дребезги.

Лютик сразу же проявляет интерес к разлитому молоку и начинает лакать. Со злости пинаю кота в бок и плачу.

Так меня и находит Сальная Сей: сидящую на полу и рыдающую навзрыд.

- Китнисс, милая, что случилось? – причитает старуха, начиная наводить порядок.

Молчу, но она уже привыкла.

Кажется, в первый год после возвращения в Двенадцатый я вообще не сказала ни слова. Теперь хотя бы иногда, но произношу пару фраз.

Хеймитч привез меня в Деревню победителей – единственное место в Дистрикте, уцелевшее после бомб Капитолия. С его слов, я больше походила на растение, чем на живого человека. Не разговаривала, отказывалась от еды и воды, плакала дни напролет. Сначала он пытался выхаживать меня сам, но быстро сдался.