Феникс

Я растворялся в своей новой работе без остатка. Был и начальником, и сам занимался тяжелым физическим трудом. Делал все, чтобы к наступлению сумерек без сил упасть на подушку и отключиться до следующего дня.

Дни. Недели. Месяцы.

Я ездил по Дистриктам, помогал с восстановительными работами. Моими постоянными спутниками были Джоанна и Энорабия. Последние оставшиеся в живых Победители, кроме меня и Китнисс.

Была еще Энни.

Комок подступает к горлу при воспоминании о ней.

Мы встретились, когда я приехал в Тринадцатый по работе. Она по-прежнему жила там. Или существовала? Ее рассудок и раньше был неустойчив, а когда погиб Финник, она совсем потеряла связь с реальностью.

В ее сознании путалось прошлое и настоящее. Временами Энни плакала о мертвом муже, а иногда забывала обо всем и спрашивала, когда он вернется к ней.

И она звала Китнисс. Постоянно.

Ей хотелось увидеть свою подругу, поговорить с ней, обнять ее.

- Почему Феникс не приходит? – спрашивала Энни каждый день.

Мне нечего было ответить.

Ее Феникс, Китнисс, опалила свои крылья, и, кажется, огонь победил.

Феникс не воскреснет вновь.

Энни плакала у меня на груди, и я ничем не мог ей помочь.

Но я был рядом, когда родился Тэм Одейр. Я был первым, кто держал на руках это маленькое плачущее существо.

Светловолосый карапуз с ярко-зелеными глазами.

Сын Финника.

Работа требовала, чтобы я перемещался с места на место, но как только выдавалась минута, я возвращался к сумасшедшей Рыжей и ее ребенку.

Я любил их.

Они стали для меня семьей. Иногда, держа Тэма на руках, я представлял, что это мой собственный сын. И почти чувствовал, как меня обнимает Китнисс, целует в лобик нашего малыша и зовет гулять.

Пустые мечты.

Время шло, но Китнисс было только хуже. Сначала я звонил Хеймитчу так часто, как только мог. Потом стал делать это все реже. Мне казалось, что однажды набрав его номер, я услышу слова о том, что она добилась своей цели. Стала свободной. Ушла навсегда.

Но я ждал.

Продолжал работать до изнеможения, навещать временами Тэма, и ждал, ждал, ждал…

Прошли месяцы, прежде, чем Хеймитч сказал, что Китнисс начала восстанавливаться.

И еще несколько месяцев я не решался снова увидеть ненависть в ее глазах.

Но вчера я вернулся в Двенадцатый.

Я понял, что больше не смогу без нее. Мне надо было увидеть Китнисс и понять, что делать дальше.

Два года – долгий срок.

Мы оба стали старше. Испуганные подростки повзрослели, но раны в наших душах так и не зарубцевались.

Примулы. Цветок, в честь которого назвали сестру Китнисс. Я надеялся, что ей понравится этот подарок, и вечерами, сидя на крыльце, она сможет смотреть на цветы и вспоминать о Прим.

Символично вышло.

Китнисс была рада меня видеть. А потом нет.

Я запутался.

Время не пощадило ее. Она болезненно похудела, черные волосы потеряли свой блеск, а в глазах одна пустота.

Но я все еще люблю ее, поэтому, когда она попросила остаться, я размышлял только над тем, как будет лучше ей самой.

Отказ уже был готов сорваться с моих губ, чтобы навсегда уйти и не мучить ее своим присутствием, но она смотрела так нежно, что я не устоял.

- Всегда, – ответил я, и она улыбнулась.

Сегодня годовщина смерти Прим.

Я и Китнисс собираемся почтить ее память, возложив на могилу цветы. Жду ее в нетерпении.

Если она передумала?

Если мне все-таки стоило уехать?

Но она выходит из дома, одетая в свою старую серую кофту, и несет мне чашку дымящегося чая.

- Доброе утро, – говорит она.

И я понимаю, что не зря вернулся.

У нас все еще может получиться.

Надо только попробовать.

люблю Вас, мои дорогие :)

====== Глава 7-4 ======

POV Пит

- Спасибо, – говорю я, принимая чашку из ее рук.

На мгновение наши пальцы касаются друг друга, и меня будто бьет током. Вероятно, Китнисс чувствует что-то похожее, потому что краснеет и отдергивает руку.

Пробую напиток. Он терпкий и бодрящий.

- Сладкий, – констатирую я. – Раньше ты пыталась поить меня чаем без сахара, как сама любишь.

Я улыбаюсь, надеясь, что она вспомнит наши старые шутки о том, что она никак не могла запомнить: в отличие от нее, я пью сладкий чай. Но ее лицо серьезно.

- Теперь я всегда кладу сахар, – говорит она.

- Почему? – не подумав, спрашиваю я.

- Из-за Финника…

Она ничего не добавляет, но я понимаю все без слов. Это дар памяти морскому красавцу. Ее способ показать, что она не забыла.

Китнисс расстраивается, и я стараюсь перевести разговор в другое русло.

- Как дела у Хеймитча?

Ее плечи все также опущены, но она уже улыбается.

- Пьет!

Улыбаюсь в ответ. Наш ментор остается верен себе: трезвенником ему не стать.

- Кажется, будет дождь, – говорит Китнисс. – Хорошо бы успеть вернуться раньше.

И мы идем на Луговину.

Шагаем так близко друг от друга, что иногда наши руки касаются. Мое сердце замирает с каждым таким прикосновением.

Когда мы уже на месте, я рассматриваю аккуратные холмики, а Китнисс укладывает цветы к надгробью сестры. Потом она садится прямо на землю, скрестив ноги, и начинает тихо всхлипывать.

Это инстинкт, но я хочу ее защитить даже от самой себя.

Кладу руку на ее плечо, но, очевидно, она так погружена в себя, что вздрагивает от неожиданности.