Феникс

Теперь «Туркестанский кабинет» имел тот состав, который устраивал барона и выражал его взгляд на будущую «туркестанскую империю». Сегодня этот кабинет в лице своего председателя подпишет первый юридический документ — договор о союзе германского и туркестанского государства в войне против Советской России. Именно сегодня. В этом убедил Риббентропа барон. Военные действия на Восточном фронте развиваются так успешно и так быстро, что промедление с признанием «правительства Туркестана» может создать неуверенность и даже опасения в рядах эмиграции. Эмиграция хочет получить мандат на управление Туркестаном. Мандат накануне триумфального въезда в Бухару и Самарканд.

Но перед триумфальным въездом в Бухару, триумфальный въезд в Министерство иностранных дел — так записано в программе «завоевания Туркестана», разработанной фон Менке. Прежде всего, торжественный кортеж из десятка машин. С утра он начал звонить в отделы рейхстага и вымаливать «опели» и «мерседесы». Кое-кто обещал. Но неопределенно. Набралось всего три машины. Причем лишь одна достойная такого случая — лимузин самого остминистерства. Две других — потрепанные развалины «БМВ». Хотя бы еще один лимузин. И Менке позвонил Ольшеру, ненавистному Ольшеру. Унизился. И к тому же напрасно. Капитан отделался шуткой.

— Достаточно того, что я плачу им жалование и выдаю хлебные карточки. Машины не входят в штат «комитета».

Барон смолчал. Проглотил насмешку. Сам факт приема у Риббентропа являлся местью гауптштурмфюреру, этому эсэсовскому выскочке, зубному лекарю. Победил все-таки Менке.

Через десять минут, правда, капитан сам позвонил барону.

— Нашлась свободная машина. Мой «мерседес». Пришлю его к двенадцати часам на Ноенбургерштрассе.

Без удовольствия барон принял услугу капитана.

— Благодарю вас.

Ровно в двенадцать из вестибюля — темного, облезшего коридора, — вышли члены «правительства Туркестанской империи» во главе с президентом. Он, президент, как и несколько членов кабинета, был одет во все черное — этого требовал дипломатический этикет, остальные нарядились в обычные костюмы, — у кого что нашлось. Лишь «командующий» вооруженными силами, правая рука главы правительства Баймирза Хаит, красовался в форме лейтенанта вермахта. Довольно скромное звание при его высокой должности несколько смущало военного министра, но он надеялся получить в скором времени другой чин. Обещанный. Равный чину Ольшера. Чин капитана.

Хаит опередил президента. С поспешностью, никак не соответствовавшей его посту в правительстве, он подскочил к черному лимузину и ловко открыл дверцу. Склонился учтиво и так замер, пока президент не поднялся в машину и не сел на мягкий, обитый бордовым плюшем диван. Хаит опустился рядом. Захлопнул дверцу. Им двоим предназначалась головная машина.

В остальные машины полезли руководители отделов, так называемые министры. К ним Людерзен пристроил двух в эсэсовской форме — редактора газеты «Янги Туркестан» и Исламбека. Им предстояло изображать почетную охрану правительства. В подъезде осталась Рут Хенкель — жена президента. Она рвалась в лимузин, к супругу. Ей хотелось показать свое отношение к главе «империи», но Людерзен очень тактично останавливал ее, объяснял, что это не дружеский визит к Риббентропу, не поездка в загородный замок Геринга, а представление правительства. На лимузине государственный флажок — зеленый лоскут с посеребренным полумесяцем.

— Знак «правительства Туркестана», — сказал зондерфюрер. — Вам подадут «мерседес».

И действительно, как только все расселись в машины, к подъезду почти неслышно подкатил великолепный, сверкающий лаком ольшеровский «мерседес-бенц» и стал в хвосте кортежа. Он сразу затмил всю «торжественную» колонну и вызвал смущение у президента и первого министра. Только смущение. Ни на что больше они не были способны. «Мерседес» имел хозяина — начальника «Тюркостштелле», а, как известно, воля таких хозяев выше любого желания самого главы «империи».

В «мерседес» села Рут. Вместе с Людерзеном — блестящим офицером и галантным кавалером. Он тоже украшал кортеж. И не только украшал. Дирижировал. Кстати, он сказал шепотом Рут, когда они подходили к машине:

— Фрау не забыла купальный костюм?

Это звучало как нелепая шутка. В такой момент. Перед визитом к Риббентропу. Государственным визитом.

Рут кивнула. Без удивления. Хотя вопрос мог вызвать удивление, если не возмущение. Она лишь поинтересовалась:

— Разве банкет будет на пляже?

— Во всяком случае, у воды.

— Неужели капитан не мог снять зал в «Адлоне»? Такое торжество!

— Надо быть скромными, фрау. Война еще не кончилась.