Феникс императора (СИ)

подозрительно быстро улетучилось, уступая место другому.

-- Действительно чем, - вопросительно спросила я, вплотную подходя к

алхимику, - ты ведь вовсе не обязан слушать Оли, верно? Или не ты пытался

втолковать мне это? Честно говоря, мне намного проще забрать Дикого и уйти

отсюда. Но почему-то, кажется, что должно случиться что-то очень важное.

Иначе, я бы не стала выслушивать эти бредни, и прочую ерунду. Ваша королева

слишком много на себя берет. В конце концов, у меня достаточно власти, чтобы

не подчиняться ни ей, ни тебе.

Не знаю, что такого странного я сказала, но Карун стоял, словно громом

пораженный.

-- И еще вот что... Союз двух начинается не с прихоти третьего лица, а с

чувств, которые ни один из нас не питает, и даже если это так, то оно того не

стоит. Я не племенная сука, чтобы вынашивать венценосных отпрысков, -

звучало страшно, но сейчас во мне говорило отнюдь не оскорбленное

самолюбие.

Вся моя жизнь в этом мире, так или иначе, подчинялась чьим-то правилам,

никто не снисходил до просьбы, всегда ставили перед фактом. А сейчас, будто

что-то внутри меня требовало самой задавать правила и не идти вразрез со

своими желаниями. Карун мне нравился, и даже где-то мне хотелось большего,

чем проснуться рядом, но не так, ни по чьей-то указке.

-- Ты права, - после моих слов алхимика будто подменили, - Оли слишком

неуправляема, десятилетия власти испортили ее.

-- Пойми, Карун. Как к подруге я отношусь к ней замечательно, но здесь она

решила действовать как королева, которая не привыкла спрашивать чужое

мнение. Либо... - я положила руки на его грудь и сильно сжала ткань балахона, -

у нее есть какая-то очень веская причина так поступать, но она не собирается

делиться своими мыслями! Ты что-нибудь знаешь об этом?

Ура! - я ликовала. Карун брезгливо стряхнул мои руки с себя и отошел на

расстояние, когда личное пространство остается незатронутым присутствием

других.

-- Не суй нос не в свое дело! - прошипел он, повернувшись ко мне спиной.

-- Ах не мое... - промурлыкала я, уходя прочь, как и собиралась сделать много

ранее.

Небо, игравшее сегодня то с солнцем, то с тучами, наконец разразилось

холодным осенним дождем. Пока я искала укрытие от непогоды, успела

вымокнуть до последней нитки. Стало холодно и тоскливо, беседка, в которой я

укрылась от непогоды, спасала от дождя и ветра, но не от промокшей одежды.

Можно было пробежаться до виднеющегося от сюда дворца, но там нужно

искать Оли, а это меня отнюдь не вдохновляло. Лучше остаться здесь.

Сняв камзол и сапоги, я с ногами забралась на оказавшиеся здесь качели,

которые я приняла за диванчик. Теплее не стало, да и поганое настроение

осталось со мной, но, по крайней мере, я могла расслабиться и не думать ни о

чем. Расположившись на мягком сиденье, я положила голову на подлокотник, а

одну ногу спустила вниз, оттолкнулась кончиками пальцев, приводя в движение

качели. Плавное покачивание и шум дождя незаметно убаюкал меня.

Сквозь сон я почувствовала, что кто-то закутывает меня в теплое одеяло и

поднимает. Кажется, я сказала, что заботиться обо мне прерогатива мужа, что,

скорее всего, было вызвано постоянными разговорами о замужестве, а потом

снова уплыла в сладкий сон.

Тепло, мягко, просыпаться не хотелось категорически, но какое-то назойливое

жужжание непостижимым образом отгоняло нежный туман сна. Странный звук

в это прекрасное утро, рождал в еще не проснувшемся сознании кровожадные

мысли.

-- Карун, мне все-таки нужно умереть, чтобы ты оставил меня в покое, -

недовольство явно прозвучало в голосе, заставив нервное жужжание алхимика,

пристыжено умолкнуть.

-- Прости, это все нервы.

Я открыла глаза и выпуталась из плотного кокона одеяла, удивленно

моргнула, обозревая незнакомую комнату, которая буквально лучилась изнутри

яркой индивидуальностью мужчины. На шикарном деревянном столике стояли

химические колбы, в подставке тесно жались пробирки. Стена напротив

обтянутая когда-то нежным шелком, теперь представляла собой живописный

набор разноцветных пятен. На ширме сиротливо висели мои штаны, рубашка,

камзол почему-то оказался порван. Последнее шокировало меня больше всего.

-- Ты зачем мой камзол испортил?

-- Это не я!

-- Как так? - я даже рот открыла от удивления.

Сидящий на краешке огромной кровати Карун тяжело вздохнул и обернулся.

Под его правым глазом красовался огромный лиловый синяк. Мне с трудом

удалось сдержаться от смеха, но я не смогла уследить за другой стороной своего

характера. Откинув одеяло, я подползла к нему и осторожно коснулась

распухшей щеки. Карун замер, его глаза сверкнули и будто покрылись

морозными узорами, казалось, сейчас он станет насквозь прозрачным ярко-

голубым льдом. Я отдернула руку и отодвинулась.

-- Прости, я не подумала, что моя забота будет настолько противна. Но все же,

позволь узнать, за что тебя так и кто? - на него сложно было обижаться.

-- Нет, не противна. Просто ты же всегда язвишь, кусаешься, поддерживаешь

расстояние между нами, путем мелких ссор, - улыбаясь, ответил он, - и вдруг

такое внимание. А этот синяк - плод недопонимания. Почему-то Вослав решил,