Феникс. Исцеление любовью

– Если бы не здоровье Вашего отца, я бы никогда не согласился на эту должность, а тем более если бы знал, что его дочерью окажется такая неуравновешенная особа, как Вы.

Виктория замерла:

– А что не так со здоровьем моего отца? – часть с «неуравновешенной особой» прошла мимо.

Сообразив, что сболтнул лишнее, Каверин поспешил отпустить хрупкое запястье и направился к машине, оставив прозвучавший вопрос без ответа.

– Что не так с его здоровьем, слышишь? – следовала за ним Демидова.

Раз уж сказал «А», стоило говорить и «Б»: если рубить, то до конца. Он остановился у водительской двери и посмотрел на девушку:

– Ваш отец болен, Виктория Владимировна. И вместо того, чтобы заниматься собой, он изо всех сил пытается обеспечить Вашу безопасность, на которую лично Вам начхать с высокой башни.

Уже сидя в салоне, он повернулся к ней и закончил:

– Важнее всего ведь сбежать из дома и вывести из себя неотёсанного деревенщину, чем прогнуться под него и остаться в живых, верно? Сбитые приоритеты явно на лицо, а потому к вопросам воспитания я бы смело ещё добавил расстройство логического мышления.

Короткая пауза, полыхнувший в глазах огонь – и в салоне раздался звонкий звук пощёчины.

Глава 1.12. Поймать с поличным

Тишина, что образовалась между ними, давила на уши. Напряжённая, гнетущая и вместе с тем оглушающая. Виктория тяжело дышала, глядя на Каверина. Шквал гневных чувств, смешанных со страхом, наполнял до краёв. Как он посмел обозвать её идиоткой?! Как! Посмел! Усомниться! В умственных! Способностях! И в то же самое время, на ровне с яростью, внутри зашевелилась растерянность. Господи, он же опять не сказал об этом прямо! Чёртов сукин сын нарочно спровоцировал на агрессию! Боже, будет хорошо, если не прибьёт прямо здесь и сейчас. Хотя вариант быть закопанной где-нибудь по дороге домой тоже не прельщал.

– Надеюсь, Вам от этого стало легче, – размеренный баритон вывел из оцепенения. – Однако впредь советую больше так не делать.

Вика даже не сообразила, что ответить. Пока пришла в себя, Максим уже отвернулся и включил зажигание. Не раздумывая, она последовала его примеру, уставившись в окно. Машина выехала на главную улицу, спокойно двигаясь в общем трафике, а сидевшие в ней люди хранили гробовое молчание, пытаясь осознать, что произошло несколько минут назад.

Виктория с силой стиснула челюсти. Ладонь неприятно жгло. Что было с лицом Каверина, думать не хотелось. Но, несмотря на прозвучавшие слова, она понимала, насколько глупо себя повела: такое хорошее начало, приятная беседа – приятная, чёрт побери, как бы ни пыталась отрицать это – и возможное перемирие обещали мирное сосуществование, но грёбаный характер всё испортил. Конечно, он тоже виноват, но черт побери!.. А ведь с ним было так легко!

Макс следил за дорогой, периодически поглядывая в боковое зеркало заднего вида, пытаясь отвлечься на трафик, однако поток машин, как назло, двигался равномерно: ни одного раздражающего элемента, который бы заставил забыть о горевшей огнём щеке. Пощёчина… Ему отвесили знатную пощёчину! Да когда в последний раз такое было? Наверное, ещё в детском доме много лет назад. Но самое страшное заключалось не в этом. Красная отметина свидетельствовала о другом: о том, чего никогда не должно было случиться – он перешёл границы, позволив эмоциям взять верх. Прагматизм дал брешь. Идеально выстроенная система, оттачивавшаяся годами, ломалась. Эта девчонка нещадно срывала печать за печатью!

Одиночество – спасение. Личные убеждения трещали по швам. Захотелось закричать от собственного бессилья, а противоречия продолжали раздирать изнутри. Но одна истина всё же оставалась непоколебимой: одиночка. Он был им с рождения, и теперь мало, что изменилось. Произошедшее в очередной раз доказало это: стоило только пойти на контакт, и собственная никчёмность тут же дала о себе знать. Зачем вообще ввязался во всё это!?

Максим искоса посмотрел на девушку. Её лицо выглядело задумчивым, отчего она хмурила лоб, грызя ноготь большого пальца. Сожалела о том, что сделала? Однозначно, учитывая её импульсивность и быструю отходчивость. Они оба перегнули палку. И это лишь на руку. Глаза сосредоточились на дороге, мозг вернулся к вопросам безопасности, а на потребности общения был поставлен крест. По крайней мере, с дочерью Демидова точно. Одиночество – спасение. Так было, так есть, так будет всегда. Точка.

В глубокой тишине они добрались до особняка, также тихо вышли из машины и разошлись в разные стороны: молча, не глядя друг на друга, словно никогда и не были знакомы. В такой же абсолютной отчуждённости прошла почти неделя – ни единой перепалки, ни колкости, ни снисходительного взгляда, которые выводили из себя. Каждая встреча – на расстоянии, достаточном, чтобы не слышать и делать вид, что не замечали присутствия друг друга.