Феникс (ЛП)

Боже, он, наверно, думает, что я подглядывала. “Надеюсь, я не рассердила его”, — бормочу себе под нос, открывая дверь. Ну, он, по крайней мере, никому про мой шпионаж не сможет рассказать, ведь Маргарет говорила, что он не общителен. Его темный взгляд отпечатался в моем сознании, такой глубокий и мудрый, будто многое переживший.

Движения его тела, перед тем как он увидел, что я за ним наблюдаю, преследуют меня остаток дня. И меня осеняет, что я никогда прежде не чувствовала такой заинтригованности другим человеком от простой встречи взглядами.

Ко мне приходит внезапное желание оставить какое-нибудь анонимное стихотворение в его почтовом ящике. Снова достав блокнот, я начинаю строчить одну из моих любимых поэм Уильяма Карлоса Уильямса под названием “Между стенами”:

тыльные флигели

госпиталя

где не вырастет

ничего

только лежит

всякий шлак

средь которого

сияют

осколки

разбитой зелёной

бутылки

Я останавливаюсь, наслаждаясь простотой слога поэта, описывающего осколки зеленого стекла, сияющих подобно цветам. Он представляет красоту из повседневности. Вырываю страницы, складываю их и кладу на стол. Завтра утром положу в почтовый ящик Феникса по пути к первому дню в школе.

Готовя омлет на ужин, думаю о Гарриет и ее большом старом доме на возвышенности. От Кардиффа до этого местечка было всего несколько миль, поэтому я доезжала до него на велосипеде и проводила там большую часть вечеров и выходных. Моя мама всегда интересовалась нашей дружбой.

— Как по мне, немного странно, что у тебя в друзьях только эта старая чумная летучая мышь, Ева, — говорила она.

— Она не старая летучая мышь и она не чумная, — возражала я, — и она намного более интересна, чем любой идиот, с которым я хожу в школу.

Будучи младше, я мечтала просто взять и уйти жить к Гарриет, как Матильда и мисс Хани (Прим. пер. речь идет о героинях книги “Матильда”. Сюжет примерно таков: родители считают Матильду глупой и неспособной, тогда как мисс Хани - школьный учитель - замечает ее одаренность и берет под свое крылышко). К сожалению, у книг конец всегда лучше, чем в жизни. Я часто чувствую некий разлад со своей семьей. Они не хорошие люди. Мы друг другу не понимаем.

Приготовив омлет, перекладываю его на тарелку и сажусь на матрас в гостиной, чтобы поесть. Осматриваю комнату, представляю, как я все расположу, когда прибудет мебель: большое фортепиано Гарриет, ее антикварный диван из мягкого красного бархата, дубовый комод. Из ее дома я позволила себе забрать только эти три вещи. Остальное осталось на своем месте.

Не хочу перевозить все на новое место и жить прошлым, воссоздав тот дом, в котором проводила время с Гарриет. Это совсем не здорово, а я хочу попытаться изо всех сил, чтобы стать настоящим живым человеком, той, которая общается с людьми своего возраста, пьет вино за ужином и время от времени улыбается.

Погружаюсь в мысли о создании новой себя, когда внезапно чувствую покалывание, будто кто-то уставился на меня. Подняв взгляд, я вижу, как кто-то быстро пробегает между кустов, густо растущих в моем саду. Думаю, это был чей-то кот или, может, белка.

Следующим утром я встаю очень рано, вся на нервах. Принимаю долгий душ и одеваюсь в свободную белую блузку и юбку лавандового цвета. Обдумываю, заколоть волосы или оставить распущенными, потому что хочу произвести наилучшее впечатление. У меня очень длинные золотисто-каштановые волнистые волосы. Думаю, мое положительное качество — глаза, которые, уверена, предназначались не мне. Не слишком яркие, зеленые, такие, которые рассчитывались для какой-нибудь экзотической темнокожей персидской женщине.

В итоге решаю оставить волосы распущенными. “Во имя Господа, как я собираюсь говорить несколько уроков с двенадцатью учениками сорок минут подряд?” — спрашиваю саму себя. У меня составлены планы уроков, так что, надеюсь, если я смогу их придерживаться, все пройдет хорошо.

Съедаю завтрак, состоящий из чая и тостов на улице, на ступеньках перед входной дверью. Мягко светит солнце, я восхищаюсь картиной сельской местности перед моими глазами. Доезжаю на велосипеде до школы к половине девятого, планируя пообщаться с управляющим. Поговорить. Боже. Это у меня не очень хорошо получается. Не забываю про стихотворение, которое переписала для Феникса. Быстро опускаю его в почтовый ящик и продолжаю идти в школу.

К счастью, управляющим оказывается болтливый старик, и берет на себя большую часть разговора. Его зовут мистер Хелстон, и он рассказывает мне о школе, затягиваясь трубкой, которая, уверена, в учебном заведении запрещена. Списываю это на эксцентричность, а не на наглое нарушение правил.

Он информирует меня о том, что я буду преподавать в классе №15, и показывает учительскую, познакомив со многими учителями. Я так нервничаю, что не запоминаю ни одного имени.

Одни улыбаются искренне, другие — не очень. Мой класс большой, с окнами вдоль всей левой стены. Сажусь за пустую парту и начинаю выкладывать огромное количество книг и папок, которые принесла собой.