Феникс (ЛП)

Пару минут спустя класс начал наполняться учениками. Они одеты в темно-серую форму, шикарную, с блейзером и Крестами (Прим. пер. Crests - марка американской одежды. Не самой худшей). Я вдыхаю сквозь зубы, позволяя воздуху скользить по губам. Их возраст колеблется между тринадцатью и четырнадцатью. В глазах — любопытство. Они входят в класс и занимают свои места, продолжая свою повседневную болтовню.

Парень со светлыми волосами, глуповатой улыбкой и бейджиком “староста класса” передает мне лист бумаги с пластиковым покрытием — перечень имен.

— Вот список класса, — говорит он.

— Хорошо, спасибо, — справляюсь с собой я.

Из-за нервов во рту сухо, я сглатываю тяжелый ком слюны. Жду пару минут, затем прочищаю горло. К счастью, ученики понимают это как указание заткнуться.

— Меня зовут мисс Паунд, и я стану вашим новым учителем истории, — начинаю я.

Парень в центре комнаты поднимает руку. О, ну супер, вопросы. А я-то надеялась, что они просто притихнут и позволят мне провести урок без помех.

— Да? — хрипло спрашиваю я.

— А что стало с тем старым мучителем, Торнтоном? Он уже решил уйти на пенсию?

Остальные мальчишки смеются, как бы намекая: “Он не смог с нами справиться, поэтому и ушел!”. Очень сомневаюсь. Это место не похоже на одно из тех, где ученики жесткие в обращении с учителями. Влияние таких учебных учреждений я испытала на собственной шкуре, пока училась сама, а эта школа так далека от них, будто находится на другой планете.

— Да, сейчас он на пенсии, — наконец отвечаю я и, пока не поднялось больше рук, начала перекличку.

Ни разу не позволяю себе заикнуться. Мне удается продержаться на первых двух уроках, а потом у меня ранний перерыв. Я иду в учительскую и делаю себе чашку чая с избытком молока и сахара. Его тепло успокаивает меня.

Я обдумываю прошедшие полтора часа своего преподавания, и все, кажется, словно в тумане, будто с самого начала все шло как по маслу, говорить было просто. Я забыла о том, сколько подростков смотрят на меня, и даже смогла с кем-то встретиться взглядами.

Пока я пила чай из огромной кружки, мужчина-учитель возрастом под тридцать подходит ко мне и предлагает руку. Его волосы полностью мелированы в блонд. Из-за этого я чувствую легкую неприязнь к нему, но совсем легкую — пока.

— Тим Гейл, физика, а вы? — спрашивает он, пожимая мне руку.

— Ева Паунд. Я новый учитель истории.

— Да, я так и подумал. Как тебе у св. Павла?

— Пока хорошо, — отвечаю я, делая еще один глоток чая.

— Очень хорошо. О, а вот и Аника. Учитель немецкого. Представлю вас. — Эй, Аника, сюда!

Аника высокая и стройная, с приятным лицом и почти исчезнувшим немецким акцентом. Она вежливо мне улыбается и спрашивает, как я.

— Ох, Ева, ты должна пойти с нами к Монтгомери в пятницу, чтобы выпить, — прерывает Тим. — Большинство наших молодых сотрудников приходят туда на выходные, — с ухмылкой продолжает он, снисходительно указывая на мужчину с седыми волосами и очками с толстыми линзами на другой стороне учительской.

“Я бы лучше поговорила с ним, чем с тобой”, — думаю я.

— У Монтгомери? — спрашиваю я его.

— Это паб в городе. Серьезно, ты должна прийти. В эти выходные я планирую абсолютно нажраться. Будет сумасшедше-весело!

Подавляю гримасу и улыбаюсь. Я напоминаю себе, что должна показаться приятной. Хочу, чтобы люди думали, будто я нормальная. Единственное знание о пьянстве получено от матери, которая пила до ступора большую часть моего взросления. По сути, она была несчастной, и алкоголь позволял ей забыть собственные страдания.

— Нуу, я могу к вам присоединиться, — говорю я натянуто любезно.

Теперь Тим смотрит на меня.

— Ты кажешься очень молодой, чтобы уже преподавать. Сколько тебе, говоришь? — Он удивленно выгибает бровь.

— Я не говорила, — отвечаю я. — Мне двадцать четыре. Это моя первая настоящая преподавательская должность. Несколько месяцев назад закончила обучение.

— Первая работа. Какая удача. А я проработал пару добрых лет, прежде чем добраться сюда.

— Да, думаю, это удача, — отвечаю я, не углубляясь в тот факт, что я получила эту работу, только потому что Гарриет написала мне блестящую рекомендацию перед смертью. — Если вы не возражаете, я лучше вернусь в класс. Следующий урок начнется с минуту на минуту.

— Да, конечно. Тогда, может, увидимся за ланчем?

— Может быть.

На третьем уроке я начинаю немного нервничать. На мгновение по ошибке смотрю в глаза сидящего прямо передо мной и зависаю на добрые тридцать секунд. Этого недостаточно, чтобы кто-то заметил, но меня вышибает из колеи, и остаток дня проходит не так хорошо, как утро, но я все равно прорываюсь.

Вгрызаясь в бутерброд с тунцом и кукурузой за обедом, я вспоминаю время, когда мы с Гарриет делали чучело для ее огорода. Это было странно. Ей же нечего защищать. Она просто твердо уверилась в том, что мы сделаем чучело, потому что его у нее никогда не было, и ей нравилась угроза, исходящая от них. Она сочувствовала тем людям, которые ни разу не видели чучел.

— Ну, если на него посмотреть, — с озорством говорила она, — неужели ты бы ни на секундочку не испугалась?