Феникс (СИ)

— Я вообще замечательный у тебя, — нагло подытожил Гоша, укладывая меня на постель. — А ты у меня просто красавица. Ирс, я так скучал, прости меня. Прости за все эти глупости, детка. Как только думать мог, что мы расстанемся. Нет. Никуда не пущу тебя. Моя. Я люблю тебя, милая.

Он говорил это, нависая надо мной, глядя в глаза. Так честно, прямо, искренне. У меня снова запершило в горле, но уже от трогательной радости.

— И я тебя люблю, Гошик, — призналась в ответ, смаргивая слеза, притягивая его к себе, чтобы целовать любимые губы.

Зря я грозила ему совей громкостью. Наша любовь была этой ночью какой-то особенной. Не тот взрыв и дикая потребность, как в первый раз и потом. Что-то изменилось. Все изменилось. Я чувствовала это в поцелуях, в объятиях, в ласковом шёпоте и тихих стонах. Мы не спешили, не торопились, не гнались за оргазмами. Гоша распалял меня медленно, осыпая поцелуями, растирая кожу, поглаживая, пощипывая. Он был мягким бризом, тёплым прибоем, горячим солнцем.

Я отвечала ему тем же. Водила пальцами по татуировкам, расцеловывала тигра и феникса, повторяла зыком контуры ловца снов. Мне нравилось вспоминать его рельефное тело, гладить широки плечи и чувствовать, как он наваливается, вдавливая меня в матрас. Здесь, в этом доме, на этой кровати, под этим потрясающим мужчиной и было мое место. Я для его, а он для меня. И ничто не может больше нас разлучить. Мы ведь идеальны вместе, как его инь-янь на плече. Гармония стирает страх и неуверенность. Все плохое теперь кажется сном, бредом. С нами ничего не случится дурного, ведь любовь хранит, оберегает от бед лучше всяких амулетов.

— Давай больше никогда не расставаться, — проговорил Гоша, уже засыпая.

— Я не против, — улыбнулась я ему.

— Пообещай, что не уйдешь от меня, Ирс.

— Зачем мне уходить?

— Просто пообещай, родная.

— Обещаю.

Утром Гоша попросил отвезти Катю в садик. Это должна была сделать бабушка, но он собирался поговорить с Анфисой Павловной.

Я пыталась улизнуть пораньше, чтобы не встречаться с ней, но Катя долго ела кашу, и мы таки столкнулись в дверях. Бабуля окатила меня презрительным взглядом.

— Что она опять здесь делает, Игорь? — едва не кричала она на Гошу, даже не поздоровавшись.

— Ирсен теперь будет жить с нами, — ответила за отца Катерина.

Я едва не застонала. Анфиса открыла рот, но Гоша оборвал ее.

— Придержите коней. Не при Кате, — проговорил он, хотя сам вскипел с полпинка.

Фен расцеловал дочь, целомудренно чмокнул меня в губы. Я придержала его за плечо, шепнув:

— Держи себя в руках, ладно?

Гоша вскинул брови, без слов спрашивая: «Серьезно? Ты переживаешь за женщину, которая выставила тебя не пойми кем перед отцом?». Я покивала, подтверждая именно это.

— Пожалуйста, — проговорила еле слышно.

Все-таки мне было страшно, что Анфиса исполнит свою угрозу. Если Гоша спустит на нее собак, она вполне может тоже встать в позу. Она и так уже ее приняла, но захочет нагнуть и Фенова обязательно.

Но Гоша, казалось, ни капли не беспокоился на этот счет. Он улыбнулся нам с Катей немного жутко и поскорее выпроводил за дверь. Я снова вспомнила его тигра и семантику татуировки. Анфисе Павловне не позавидуешь.

Когда я вернулась, Феникс снова сидел в кабинете за ноутом. По лицу невозможно было ничего прочитать. Абсолютно непроницаемое выражение. Увидев меня, он не здороваясь, не вставая, поманил пальцем.

Почувствовав себя роковой женщиной, я подошла, качая бедрами, игриво запрыгнула на стол. Гоша подъехал на кресле, уткнулся лбом мне в колени. Он поглаживал мои ноги, а я перебирала волосы у него на затылке. Мы молчали. Тишина была красноречивее любых слов.

Постепенно касания Гошиных рук становились все интимнее, настойчивее. Он наглаживал внутреннюю сторону моих бедер, задевая молнию джинсов. Я бессовестно захныкала, прося больше. Уговаривать не пришлось. Гоша расстегнул мои штаны, стащил откинул в сторону. Тут же он прильнул губами к моим влажным трусикам, заставляя задохнуться, проглотить стон.

— Не сдерживайся, Ирс. Мы одни, — напомнил он.

Я сладко заскулила, расслабившись, отдалась его умелым губам, что посасывали прямо через тонкую ткань. Это было так эротично и необычно. Гоша потянул трусики вверх, и ткань впилась в клитор. Я вскрикнула. Он ухмыльнулся, довольный, словно сытый котяра.

Гоша так и не снял с меня белье. Он просто отодвинул его. Сначала, чтобы довести меня до безумия ртом, а потом, чтобы проникнуть внутрь. Когда он толкался, то натягивал стринги, стимулируя чувствительный бугорок, заставляя мня выть и хрипеть, словно зверь какой-то, честное слово. Он сцеловывал эти дикие звуки с моего рта, хвалил и восхищался, говорил, как любит меня и мои оргазмы. Я цеплялась за него, то прося еще, то пощады. Мне было так много и так мало его одновременно.