Феникс в огне

Слова Габриэллы гулкими отголосками звучали в какой-то складке его мозга. Такое уже происходило с ним прежде. Здесь. В этом самом городе. Здесь, вместе с этой женщиной. Или он сошел с ума? Нет, просто слишком устал. Он очень много времени провел в тюрьме. Джош умирал от голода, он был забрызган кровью и очень хотел принять душ.

«Вы не смогли вернуться вовремя».

Сознание вело с ним запутанные игры. Теперь он уже не верил в то, что речь идет лишь о простой парамнезии.

— Если вы считаете, что во всем виноват я, то зачем же вытащили меня из тюрьмы? — Фотограф не думал, что фраза получится такой резкой, но не стал ничего добавлять.

— Вчера вечером я была в больнице. Профессор ненадолго пришел в себя, и я с ним поговорила. Он сказал, что вам можно верить, что вы мне поможете. Вы говорили с ним…

— Мы с ним не говорили ни о чем, заслуживающем внимания.

За последние двадцать четыре часа Джошу так часто приходилось отпираться, что это начинало становиться его второй натурой. Но он не мог открыть Габриэлле, в чем признался профессору как раз перед тем, как обнаружил подземный проход. Сейчас нельзя было этого делать. Габриэлла ему не поверит. Не нужно, чтобы она, ко всему прочему, считала его ненормальным.

Женщина вздохнула.

— Я знаю, что вы сейчас говорите неправду. Рудольфо рассказал, что вы ему кое в чем признались и он вам поверил. Он заявил, что вы спасли ему жизнь. То же самое мне вчера сказали врачи. Вы не бросили профессора, остановили кровотечение и не дали ему умереть от потери крови. Как и полиция, я гадала, имеете ли вы какое-либо отношение к краже, и прямо заявила об этом профессору. Он заметил, что в этом случае вы бы ни за что не остались с ним, убежали бы, бросив его умирать.

Они дошли до конца длинного квартала. Габриэлла кивнула в сторону церкви, стоявшей на противоположной стороне улицы.

— Вы ничего не имеете против?.. Я просто хочу поставить свечку. Это не займет много времени. Профессор порвал с официальной церковью, но остался глубоко религиозным человеком. Может, его бог меня услышит.

— А разве у вас с ним не один и тот же бог?

— Скорее всего, да. Просто мне трудно остановиться на каком-то одном боге или религии. Всю свою жизнь я посвятила изучению различных культур, раскапывала захоронения, пыталась понять те методы и ритуалы, с помощью которых представители других цивилизаций отдавали почести своим умершим, помогали им совершить путешествие к следующей жизни. Порой мне кажется, что по современным стандартам я язычница и глубоко верю в одного из тех древних богов, с которыми познакомилась.

— Но вы все-таки верите?

Джош терпеть не мог задавать такие личные вопросы, но Габриэллу это, похоже, нисколько не задело.

— Да, во что-то большее, чем мы.

На улице было тепло, но когда Райдер подошел к двери церкви, он ощутил голубоватый ледяной туман, который обволакивал его, буквально отталкивал прочь. Этим он отличался от непроглядного мрака, царившего в подземном ходе. Тот обнимал его, увлекал вперед.

В памяти Джоша вдруг сверкнула вспышка молнии и острой болью разлилась от лба к затылку. Он почувствовал, что здесь когда-то находилось другое святилище, не имеющее никакого отношения к Иисусу Христу.

ГЛАВА 19

Юлий и Сабина. Рим. 391 год н. э.

Солдат ударил по мраморному алтарю кованым железным жезлом. Дождь осколков упал на пол. Один из них отлетел в сторону, зацепил ногу Юлия и оставил кровавую ссадину. Но служитель богов ничего не замечал. Его взгляд был прикован к жертвенному камню.

Того, что стояло там на протяжении тысячи лет, больше не было. Какое-то мгновение не шевелился никто, ни семеро солдат, ворвавшихся в храм, ни шестеро жрецов, пытающихся защитить святыню. Все были поражены случившимся. Разорвалась цепь, непрерывно существовавшая на протяжении многих веков.

Юлий посмотрел на Луку, верховного жреца, и прочитал у него на лице реальность, которую отныне должны были признать все. Безопасных мест больше нет! Это был уже десятый храм, подвергшийся разорению за последние шесть недель.

Юлий услышал за спиной громкий, раскатистый хохот. Он развернулся и набросился на солдата. Тот был застигнут врасплох, не удержался на ногах и упал навзничь. Другой солдат увидел это и ударил Юлия кулаком в лицо. Жрец рухнул на колени. Боль была такой невыносимой, что его вырвало прямо здесь, посреди самого святого из всех святых мест.

Храм наполнила жуткая какофония. Одни что-то бессвязно бормотали, другие стонали, хрустели сломанные кости, трещали ребра.

Юлий тряхнул головой, прогоняя туман, попытался открыть глаза, но не смог. Он поднес руки к лицу, и его пальцы нащупали влагу. Он ничего не видел, но ему была знакома эта липкая жидкость. Жрец узнал сладковатый вкус.

Слева от него кто-то крикнул:

— Уходите немедленно! Разве этого с вас недостаточно?

Ответом были насмешливые издевки:

— Язычники! Вы все до одного отправитесь в ад!

Юлий ощутил во рту привкус крови. Он откатился в сторону, чтобы добраться до стены, опереться на нее и подняться на ноги.