Феникс в огне

В конце завтрака, после безрезультатного допроса, следователь удивил их. Он вернул Джошу паспорт и сказал, что они оба могут покинуть страну. При этом Татти, правда, выразил надежду на то, что мистер Райдер согласится вернуться, если состоится суд. Малахай тотчас же забронировал два единственных ближайших свободных места до Нью-Йорка, хотя они и оказались на разные рейсы.

— Татти мгновенно пересмотрит свое решение выпустить нас из страны, если подумает, что мы о чем-то умалчиваем или замешаны в чем-то серьезном, — заметил Малахай, когда они пошли по улице. — Пусть он и дальше считает нас просто случайными свидетелями.

— В таком случае отправляйтесь домой, — заявил Джош. — Я остаюсь, по крайней мере, до тех пор, пока не выясню, где Габриэлла.

— Почему для вас так важно ее найти?

— Может, ее кто-то видел на месте раскопок, — продолжал Джош.

Он проигнорировал вопрос Малахая, потому что сам не был уверен в ответе.

— Джош? В чем дело?

Они остановились на перекрестке, дожидаясь зеленого света.

— Не знаю. Не могу объяснить. Просто у меня такое чувство… — Он осекся, был слишком смущен своими мыслями, чтобы высказать их вслух.

Но Малахай догадался сам.

— Вы считаете, что Габриэлла является частью вашего прошлого?

Машин на улице не было, кругом царила тишина, и все же шепот Джоша прозвучал едва слышно:

— Возможно.

Они поймали такси и отправились к месту раскопок. В центре города Джош увидел большие серые каменные обрубки, источенные язвами, которые у него на глазах превратились в высокие, гордые, сверкающие колонны.

— Недалеко отсюда был убит мой брат, — угрюмо пробормотал он, провожая взглядом древний Колизей.

— Ваш брат умер в Риме?

Джош подумал о том, что бывают моменты, когда человек дремлет и вслух произносит слова или фразы из приближающегося сна, потом просыпается и понимает, что бормотал чушь. Именно так чувствовал сейчас себя он сам.

— У меня не было ни братьев, ни сестер.

— Но вы только что сказали, что ваш брат был убит недалеко отсюда.

Джош не мог сосредоточить взгляд на лице Малахая. Перед его глазами кружился вихрь обрывочных образов.

— Дайте мне секунду.

Это произошло быстро. Джош почувствовал аромат жасмина и сандалового дерева. Неудержимая сила увлекала его за собой в самый неподходящий момент.

«Я не обязан быть жертвой собственной памяти! Я могу управлять ею. Надо сделать выбор — тогда или сейчас. Если же я останусь посредине, то мне станет плохо».

Джош ощутил первые искры надвигающейся головной боли. Он закрыл глаза и сосредоточился на заклинании, которому научила его доктор Талмэдж.

«Держи связь с настоящим, держи связь с тем, кем ты являешься.

Джош. Райдер. Джош. Райдер. Джош Райдер».

Они проехали еще два квартала.

Малахай чуть подвинулся, осторожно обернулся, выглянул в заднее окно и сообщил:

— Кажется, за нами следят.

— Серый седан?

— Да, и мне это не нравится.

— Это карабинеры.

— Почему вы в этом так уверены? Вдруг этого человека прислал тот тип, который сейчас владеет камнями и полагает, будто нам известна их тайна? Или тот, у кого зуб на наш фонд? Наверное, кто-то ищет способ втянуть нас в эту грязь. Вы же знаете, что у нас есть враги. Нас не очень любит церковь, в особенности католическая, а мы находимся в Риме.

— То же самое говорил про церковь профессор Рудольфо, там, в гробнице, перед тем как его ранили.

Джош отвернулся к окну, помолчал и продолжал:

— Он сказал, что место раскопок пикетируют протестующие религиозные фанатики. Я сам в то утро видел их там.

Вид из окна начал меняться. Такси выехало из города.

— Знаете, если какие-то сумасшедшие убили профессора Рудольфо, то следующей их целью может стать Габриэлла, — заметил Джош.

ГЛАВА 35

Убедительным доказательством того, что люди знают многие вещи еще до своего рождения, следует считать то обстоятельство, что малые дети с такой быстротой усваивают бесчисленные факты, демонстрируя тем самым, что они не воспринимают их впервые, а лишь вспоминают и оживляют.

Марк Туллий Цицерон

На месте раскопок шел дождь, но не настолько сильный, чтобы рассеять толпу, состоящую из нескольких десятков зевак и тех самых протестующих фанатиков. Вытоптанная трава была покрыта грязью. На обочине дороги стояла патрульная машина с двумя полицейскими.

Малахай и Джош обошли толпу и взглянули на вход в гробницу. Деревянный навес исчез. Вместо этого сооружения, сколоченного наспех, чтобы прикрыть вход в гробницу, теперь лежали ровные доски.

Склеп был заколочен.

У Джоша сперло в груди. Ему уже было знакомо чувство утраты, но именно эта потеря оказалась такой неожиданной.

— Порой надежда держится очень долго, — как-то сказал ему отец.

Они работали в фотолаборатории. Болезнь еще не свалила высокого, сильного мужчину. Джош все еще отказывался поверить в неумолимость смертельного недуга.