Феникс в огне

Они прошли к своему такси. Все вокруг было сыро и грязно. Теперь это место вызывало у Джоша только раздражение. Ему хотелось поскорее уехать подальше от гробницы, вообще из Рима, прочь от этих проклятых мыслей, сводящих его с ума.

До ограждения оставалось уже три шага, когда девочка лет шести или семи с черными вьющимися волосами и оливковой кожей вырвалась из рук матери, подбежала к Джошу, обвила его руками и расплакалась.

Мать бросилась следом за ней и окликнула ее по имени — Натали. Однако девочка не обратила на нее внимания. Она крепко прижималась к Джошу, не давая ему ступить ни шагу.

— Вы говорите по-английски? — спросил у матери Малахай.

— Да, говорю. — Женщина объяснялась с акцентом, но очень прилично. — Меня зовут София Ломбардо.

Она была в джинсах и кожаной куртке. Ее волосы чернели и вились точно так же, как и у дочери, а небесно-голубые глаза наполняло беспокойство.

— Натали!.. — Синьора Ломбардо положила руку на плечо дочери и промолвила что-то на родном языке.

Девочка стряхнула ее руку с плеча, и Джош ощутил, как напряглось все ее маленькое тельце.

— Что с ней? — спросил Малахай.

— Сегодня утром мы увидели по телевизору сообщение об этой гробнице и страшном происшествии, случившемся в ней. Натали очень возбудилась и захотела немедленно сюда приехать. Я пыталась отговорить ее. Ей нужно было в школу, а мне — на работу, но у девочки началась истерика. Таких припадков с ней еще никогда не случалось, это было что-то страшное. Мы с мужем встревожились. Я не из тех матерей, которые исполняют любые капризы своего ребенка, но Натали была так расстроена, ей было так больно! И все из-за этого выпуска новостей.

София Ломбардо была здорово напугана реакцией дочери.

— Думаю, я смогу ей помочь. Вы разрешите мне с ней поговорить? — предложил Малахай. — Кстати, ваша дочь говорит по-английски?

— Да, она владеет двумя языками. Ее отец — англичанин.

Малахай присел на корточки, чтобы смотреть прямо в глаза Натали, и начал тем мягким, певучим голосом, которым разговаривал с детьми:

— Не бойся, Натали. Ничего не бойся. Все хорошо. Тебе нечего бояться.

С каждым его словом всхлипывания утихали, вскоре девочка успокоилась, и Малахай спросил:

— Расскажи мне, что случилось. Чем ты так расстроена?

— Она… — Всхлипывания начались снова.

— Все хорошо. Не торопись. Обещаю, я смогу помочь.

— Она моя сестра…

— Кто, Натали?

— Я не Натали. — Девочка по-прежнему прижималась к ноге Джоша.

— А кто ты?

— Я Клавдия.

— И сколько тебе лет, Клавдия? — спросил Малахай.

— Двадцать семь.

ГЛАВА 36

— Можно задать тебе еще несколько вопросов? — спросил Малахай. — Мне это очень нужно. Тебе, может быть, потом станет легче. Я знаю многих детей, которым кажется, будто они были другими людьми, и могу сделать так, чтобы это было не очень болезненно.

Натали оглянулась на мать, та кивнула.

— Хорошо, — тихо прошептала девочка.

— Можно моему другу тебя сфотографировать? Для меня это очень важно.

Натали посмотрела на Джоша и просияла. Ей пришлась по душе мысль о том, что ее сфотографируют.

— Итак, ты часто слышишь мысли Клавдии? — начал Малахай.

— Время от времени. Чаще всего, когда я засыпаю.

Джош навел фокус. Вот оно! Лучистое белое свечение поднималось над плечами Натали и расходилось дугой, постепенно тускнея.

— Очень замечательно, что ты это можешь. А Клавдия хочет от тебя чего-то определенного?

Голубые глаза поднялись на Джоша, в них зажглась благодарность. Это был не детский восторг, а взгляд взрослой женщины, которой только что пришлось перенести большую утрату.

Девочка не успела ответить Малахаю. Она все еще смотрела на Джоша. Он сфотографировал ее и на мгновение почувствовал себя самим собой, чего не было в течение уже нескольких дней. Фотоаппарат помог ему установить связь с тем Райдером, который не пострадал от взрыва. Он держал в руках снаряжение, занимался своим делом. Все остальное отступило на задний план. Музыка механики, ее щелчки и жужжание успокоили Джоша, сняли с него тяжесть тех обрывочных черных чувств, которые давили на него все последнее время.

В видоискатель он увидел, что Натали тоже расслабилась. Она свободно поддерживала разговор с Малахаем и, судя по всему, забыла мучительную боль, терзавшую ее несколько минут назад. Джош уже не раз видел подобное. Малахай словно по волшебству устанавливал связь с детьми, с которыми работал. Он разговаривал с ними о боли, отчаянии, пугающих видениях и почти всегда мог их утешить.

Джош как-то сказал ему, что это дар божий. Малахай ответил, что эта его способность порождена горем, за нее приходится платить слишком высокую цену.

Джош попросил объяснений, но Малахай просто пожал плечами.

— Я узнал, что такое скорбь, когда был еще слишком молод для подобного урока. Поэтому я понимаю все то, что приходится пережить этим детям.

Он не стал объяснять, о какой скорби идет речь.

Джош и Малахай проводили Натали и ее мать к их машине. София Ломбардо включила радио, усадила девочку на переднее сиденье и дала ей куклу. Затем она отвела мужчин в сторону и спросила, что это было.