Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни

Но когда ей представили знаменитого Гвидо Гвиницелли, все плохие мысли мигом покинули ее – ведь он, давно знакомый со стихами «Превосходнейшей Девицы», Компьюты Донцеллы, так почтительно поцеловал ей руку, так восхищался ее талантом, так хвалил ее за владение родным языком. Он говорил ей, что большая честь для Флоренции породить такую деву, когда и мужчин-поэтов, овладевших сладкой наукой нанизывать слова вслед за провансальцами еще по пальцам пересчитать. А еще та встреча спустя несколько месяцев, когда он буквально воспевал ее за то, что в Италии наконец тоже появились в ее лице trobairitz, женщины-трубадуры, и преподнес посвященный талантливой девице сонет «Прекрасной именем достойной госпоже»… А тот вечер, когда наравне с мужчинами она участвовала в конкурсе поэтов… Да ладно, чего уж тут вспоминать, хватит – Клавдия спешила домой, счастливая (если тут можно употребить это слово) тем, что избежала дать мужу новый повод для гнева разговором с незнакомым ему человеком.

Гнев, гнев… До того как стать женою, Клавдия удивлялась, почему Библия числит его среди семи смертных грехов. Прелюбодеяние – понятно, обжорство – тоже, это пути к изничтожению своей души и тела. Почему гнев стоит наравне с ними? Ну, поругался человек, расстроился, что с того? Но в этом доме Клавдия ощутила тот самый гнев, за который грешников ввергали в Геенну Огненную. Ибо этот гнев сам был как Геенна, как горящие потоки лавы или расплавленного металла в мастерской кузнеца. Гнев ее мужа убивал, он проедал плоть огнем вплоть до костей, заставляя корчиться в невыносимых страданиях, желать превратиться в бесплотную тень, исчезнуть.

Клавдия поднималась по дубовой лестнице в супружескую спальню и старалась не думать о том, в чем рокочущий муж будет обвинять ее сегодня – в плохом ужине, приготовленном прислугой, которую он сам же и нанял; в том, что в доме пищат мыши; в росте цен на шерсть; в том, как безродный Гальгано Медичи попытался обвести его сегодня вокруг пальца, а все помнят, как его дед-медикус работал за гроши, ставил пиявки и мочу на вкус пробовал.

Или в том, что она на него непочтительно смотрела – самое абсурдное из обвинений, потому что смотреть на супруга почтительно Клавдия научилась почти сразу.

Джотто. «Аллегория Гнева». Фреска из цикла «Аллегории Добродетелей и Пороков», 1304–1305 гг. Капелла Скровеньи (Падуя)

ДЖОТТО (1266/7–1337) БЫЛ МЛАДШИМ СОВРЕМЕННИКОМ НАШЕЙ ГЕРОИНИ. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ ЭТОГО РАССКАЗА ВЫБРАНО В ГОД ЕГО РОЖДЕНИЯ, ЧТОБЫ ПОДЧЕРКНУТЬ ЭТУ РАЗНИЦУ ПОКОЛЕНИЙ. ДЖОТТО СЧИТАЕТСЯ ОСНОВАТЕЛЕМ ИТАЛЬЯНСКОЙ ЖИВОПИСИ, ЕГО ИСКУССТВО СТАЛО ВЕХОЙ, ОЗНАМЕНОВАВШЕЙ ПЕРЕХОД ОТ СРЕДНЕВЕКОВОГО ИСКУССТВА, ПРОПИТАННОГО ВИЗАНТИЙСКИМ КАНОНОМ, К ПРОТОРЕНЕССАНСУ – НОВОМУ СТИЛЮ.

ЕГО РОСПИСИ КАПЕЛЛЫ СКРОВЕНЬИ В ПАДУЕ, К ЧИСЛУ КОТОРЫХ ОТНОСИТСЯ ДАННАЯ ФРЕСКА, – ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР, ОДИН ИЗ САМЫХ ВАЖНЫХ ЦИКЛОВ РАННЕЙ ИТАЛЬЯНСКОЙ ЖИВОПИСИ, В ТОМ ЧИСЛЕ ПОТОМУ, ЧТО ЗДЕСЬ ОЧЕВИДЕН ЕЕ ЗАРОЖДАЮЩИЙСЯ РЕАЛИЗМ. ОСНОВНЫЕ ФРЕСКИ, ОБЪЕДИНЕННЫЕ ЯРКИМ ЛАЗУРНЫМ ФОНОМ, РАССКАЗЫВАЮТ О ЖИТИИ БОГОРОДИЦЫ И СТРАСТЯХ ХРИСТОВЫХ И ОТЛИЧАЮТСЯ НЕОБЫКНОВЕННОЙ КРАСОТОЙ И ГАРМОНИЕЙ. А ВОТ НИЖНИЙ ЯРУС ОТДАН 14 АЛЛЕГОРИЯМ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ И ПОРОКОВ, ОЛИЦЕТВОРЕННЫХ МУЖСКИМИ И ЖЕНСКИМИ ФИГУРАМИ В РАЗНОЙ ОДЕЖДЕ И С РАЗЛИЧНЫМИ АТРИБУТАМИ. ОДНАКО ГЛАВНОЕ, ЧТО ПОЗВОЛЯЕТ НАМ ОПОЗНАТЬ ЭТИ ОЛИЦЕТВОРЕНИЯ, – НЕ АТРИБУТЫ, А ОЧЕНЬ ЯРКО ВЫРАЖЕННЫЕ, С ПОМОЩЬЮ ЖЕСТОВ, ПОЗ И МИМИКИ, ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ СОСТОЯНИЯ ФИГУР. В ЭТОМ ДЖОТТО ТОЖЕ БЫЛ ОДНИМ ИЗ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ – ОН ПЫТАЕТСЯ ВОПЛОТИТЬ НЕ СИМВОЛИЧЕСКОЕ ОТОБРАЖЕНИЕ ЭМОЦИИ (КАК В ВИЗАНТИЙСКОМ КАНОНЕ, КОТОРЫЙ АКТИВНО ВЛИЯЛ НА БОЛЕЕ РАННЕЕ ИТАЛЬЯНСКОЕ ИСКУССТВО), А НЕЧТО БОЛЕЕ РЕАЛИСТИЧНОЕ.

Но, открыв тяжелую дверь в спальню, Клавдия увидела, что муж навеселе, улыбается, ласков и добр. Это его настроение она ненавидела особенно сильно. Значит, она не сможет отдать ему супружеский долг в той позе, которую она любила больше всего, – в позе кобылы, огуливаемой жеребцом. Она любила эту позу не потому, что получала от нее больше удовольствия (Клавдия не получала его никогда). А потому, что в ней можно было сосредоточить свой взгляд на стене, где висело большое распятие, за большие деньги расписанное Коппо ди Марковальдо.