Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни

Однажды теплым летним вечером, когда все горожане высыпали на улицу подышать прохладой, Бьянка на своем подоконнике завидует им, вспоминая, как тоже щеголяла когда-то. Вдруг она замечает, что внизу какой-то угрюмый молодчик с отличной шпагой пристально смотрит на нее. «Это венецианский наемник!» – в ужасе думает она и убегает из комнаты к единственному человеку, с которым тут может разговаривать, – к больной свекрови. Та, лежа на кровати, гладит бедную девочку по голове и утешает, мол, может, это не охотник за наградой, может, все еще уладится, может, Пьетро найдет себе занятие.

Виновато ли платье, пусть и заштопанное, золотые кудри, а может, прельстительные перси молодой матери, но, когда на следующий день Бьянка под вуалью выходит из дома к мессе, она видит того же угрюмого господина. Он пристально всматривается в ее пустое окно. Бьянка слышит вздох соседки, которая толкает ее локтем: «Это же Франческо, сын и наследник нашего герцога Козимо!» Тогда Бьянка понимает, отчего у него такая дорогая шпага.

Назавтра она надевает второе, еще незаштопанное, платье, распускает волосы, украшая их розой, купленной у сиротки-цветочницы с заднего крыльца, и занимает любимое место на подоконнике дома, который она так ненавидит. Она ждет, когда Франческо пройдет мимо. Всю прошлую ночь она металась на простынях без сна, мечтая – не об объятиях и жеребцах, а об уважении и доверии, о почете; наконец, просто о горничной, кухарке, поломойке, няньке и хотя бы еще одном новом платье! Никогда, клянется она себе, как бы ни был прекрасен мужчина, она не позволит себе потерять голову от страсти.

Проходит месяц.

Наследник рода Медичи жалует Бьянке милое палаццо в центре города. Пьетро получает государственную должность с большим жалованием; флорентийские послы в Венеции делают все, что могут, чтобы отменить или хотя бы смягчить приговор.

Сыто улыбаясь, Бьянка сидит в мягком кресле в новом наряде из золотой тафты. Франческо устроился рядом на ковре, положив голову любовнице на колени. Она гладит его затылок. Прошлую ночь она одаривала его ласками, каких он не видел никогда за всю свою вельможную жизнь. Где только научилась? Мытье посуды в холодной воде, видно, способствует рождению колоссальной благодарности. Он обожает ее – она, так уж и быть, позволяет ему себя обожать. Нелюбящая, она (как позже будут шептаться) околдовала Франческо, выпила его душу, украла волю, подчинила себе все его желания. «Как легко получить от мужчины все на свете, когда не любишь его!» – торжествуя, раздумывает Бьянка над важным жизненным уроком.

О, урок, бесспорно, пошел на пользу: она уже наняла камеристку, трех горничных, мажордома, экономку, кухарку и посудомойку. Теперь у нее почти столько же прислуги, сколько было в детстве. На следующее утро у нее запланирован очередной визит дамского портного, а также ювелир. Франческо целует кончики ее тщательно отманикюренных, но еще огрубевших пальчиков. Этой ночью она устроит ему еще одно потрясающее действо: да, она не любит его, но разве она обещала разлюбить само искусство любви? Да и возможно ли это, с ее красотой и темпераментом? Франческо поднимает голову и впивается поцелуем в пышную грудь прекрасной Бьянки. Когда он с ней рядом, с его мрачного лица исчезает угрюмость. В это время в далекой дождливой Праге бледная Иоганна, затянутая в сплющивающий бюст жесткий корсаж, со щеками, подпертыми жестким воротником, лежит на холодном полу часовни и молит Господа о том, чтобы тот послал ей в браке счастье.

* * *

И вот 18 декабря 1565 года свадебный кортеж, везущий Иоганну, въезжает во Флоренцию через Порто-аль-Прато. Невесту встречают фейерверками, костюмированными представлениями, фанфарами и гирляндами цветов. Лучшие художники Флоренции придумывали этот праздник.

Тоненькая Иоганна держится гордо, стараясь соблюсти достоинство, приличествующее императорской дочери. Ей очень страшно. Сейчас она увидит жениха, человека, который станет путеводной звездой всей ее жизни. Она в предвкушении.

Ей представляют Франческо. От него пахнет фиалковыми духами, которыми Бьянка обрызгивает свое постельное белье.

Спустя полгода Иоганна абсолютно уверена, что 18 декабря был последним счастливым днем ее жизни.

Во-первых, у нее отобрали имя – теперь она «Джованна», с этими отвратительными визгливыми итальянскими интонациями, на предпоследнем слоге взлетающими вверх. Во-вторых, ее муж – замкнутый и мрачный человек, которому она неинтересна и неприятна. Бедняжка не знает, что когда он при знакомстве окинул взглядом ее щуплую плоскогрудую фигуру и увидел, что из его Бьянки можно скроить двух таких, как эта Иоганна, – уже тогда все было предрешено.