Феномен

Да, в лесу было интересно. Когда мы искали секции, то шли напролом, у нас не было времени смотреть вокруг, мы работали, торопились и кроме зеленого хаоса ничего не видели. Сейчас лес ошеломил меня. Громадные тенистые деревья с твердыми блестящими листьями, чащи яркого кустарника и стройного бамбука. На деревьях и кустах раскинулся второй лес, буйный, причудливый, диковинной красоты и необычности. Изумительные фантастические цветы, пестрые орхидеи прилепились к стволам и росли прямо на ветвях. Невероятное переплетение лиан, от тонких, как нить, до толщины человеческого туловища, они стелятся по низу, взбираются ввысь, перебрасываются с дерева на дерево, свисают гирляндами, обвивают стволы. Лес чарует, дразнит, манит. Сказка — не лес! Жить бы здесь да радоваться щедрости природы. Но как жить при этой ненасытной живности: ползающей, бегающей, прыгающей и летающей, неистово плодящейся и всепожирающей. Против бабочек я ничего не имел, красивые, яркие, большие, они, знай себе, порхали, будто цветы обрели крылья. И колибри тоже безобидные создания, как драгоценные камешки всевозможных окрасок — глаз не оторвешь. Но эти проклятые комары и москиты, такие злющие, кусающие. Они не всегда допекали нас, но если уж начнут, то запоешь не своим голосом. А сколько тут пауков! Они — великаны, косматые, волосатые …. Просто омерзительны! Кровь стынет в жилах при одном их виде. А Юлия ничего, подойдет поближе, с удовольствием разглядывает и шевелит паука палочкой, да еще и красавцем назовет. Нарвались мы и на клещей. Вот кусают, так кусают! Все равно, что нет на тебе совсем одежды. От боли взвоешь.

Я надеялся, что после первого похода Юлия образумится и больше не пойдет в лес без защитного костюма. Ничуть не бывало — отправилась в том же легком наряде. И мне пришлось быть налегке. Будь вместо Юлии кто-нибудь другой, я бы завопил благим матом и никуда бы не пошел. Да, натуралисту здесь было, что наблюдать. На каждом шагу можно увидеть смертельную схватку, кто кого сожрет, муравьи, богомолы, жуки, клопы …. Хлынула с небес вода, настоящий ливень, водопад. Молнии сверкали так часто, что слились в одну гигантскую беспрерывную молнию, вокруг стало белым-бело. В небе загрохотало. Юлия инстинктивно прижалась ко мне, и я обнял ее, вроде бы защищая от стихии. Она прильнула ко мне плотнее и обхватила шею руками. Ливень кончился внезапно, сразу. А мы так и стояли, мокрые, счастливые, прижавшись друг к другу. И тут, блаженно открыв глаза метрах в двух я увидел огромного паука-птицееда, величиной с растопыренную ладонь. Волосатые, отвратительный, он приближался к нам. Страх божий! Я замер, еще сильнее прижал к себе Юлию и, как под гипнозом, не дыша, уставился на паука. А он окаянный подбирался все ближе и все чаще перебирал своими омерзительными лапами.

— П-пшел вон! — крикнул я.

Юлия оглянулась, вырвалась из объятий и смахнула рукой паука далеко в кусты.

— Ты испугался, Саша?

— Ну, такая страхолюга!

— Он просто любопытствовал, разбойник.

Уж как я зол был на «разбойника», вырвавшего у меня из объятий Юлию. Я было попытался опять привлечь ее к себе, но она отстранилась.

Чарующий лес, но и жуткий, бродишь в нем смущенный, подавленный обилием впечатлений. Вот отвратительный кайман сползает в реку, серовато-серебристый ленивец висит на ветке вниз головой, добродушный тапир провожает нас флегматичным взглядом. Над головой кричат разноцветные попугаи. Осиное гнездо мы обходим стороной, не приведи господь растревожить этих летунов. Я хотел сорвать для Юлии причудливую голубую орхидею, но едва притронулся к ветке, как на руку с остервенением набросились огненные муравьи. Не стесняясь девушки, я взвыл от боли и бешено запрыгал. Это какое-то наказание! В другой раз я оступился и, чтобы не упасть, схватился за упругие листья. И опять взвыл от боли. Но это были не муравьи, меня ужалили сами листья. Да пропади она пропадом такая экзотика! Я раздраженно пнул поваленный ствол дерева, а он рассыпался в труху и оттуда выскочили ядовитые сколопендры. Мы с Юлией бросились в разные стороны.

— Не хочу так чувствовать природу! — взревел я.

Юлия смеялась, но лицо ее было опухшим и красным. Она растирала руки и ноги. Осмотрела мою ладонь, пожалела меня и погладила по щеке.

— Ничего, милый, заживет. Мы с удовольствием будем вспоминать об этом.

— Пойдем назад, Юля. Я по опыту знаю, что раз день наперекосяк начался, то обязательно наперекосяк и закончится. Вот увидишь, змея ужалит.

Змея не ужалила. Но невесть откуда налетели злющие комары, будто кто нарочно натравил их на нас. Вот от них-то не было спасения! Как начали кусать, да с таким остервенением, да так безжалостно. Это что-то ужасное. Едва избавились от них, погрузившись с головой в мутную протоку, кишащую пиявками, которые тоже обрадовались нашему появлению.

Совершенно измученные, обессиленные, морщась и кривясь от боли, мы доковыляли до поселка. Бразильцы укоризненно покачивали головами, ведь предупреждали нас, помогли вымыться, смазали мазью, наложили повязки.