Феномен 404

Я почти угадываю… Небо рассекает пара «сушек». Бахают «фабами» по западной стороне. Перерабатывают там всех на звёздную пыль. Уходят за следующей порцией. Точно. Разворошил я это гнездо. Крысы побежали… Но это ещё надолго. Не захотят бросать западную технику, начнут выволакивать, застрянут в пригороде, по ним будет методично работать арта и «воинство небесное». Господа офицеры свои натянутые нервы щекотать не захотят, так что солдатики появятся тут в самую последнюю очередь. Ну, и правильно. Но надолго. Надолго…

«А пока весь город мой… Наш, — я усмехаюсь, глядя на полудохлую кучу человеческого мяса на своих руках. — Сходим куда-нибудь? Покажешь достопримечательности?»

Девушка молчит. Даже не смотрит на меня своим единственным уцелевшим глазом. Сразу видно — барышня с характером. Окровавленное тело норовит выскользнуть, того и гляди снова съедет на землю. «Ну вот. Только познакомились, а ты уже садишься мне на шею…» Перехватываю её покрепче, закидываю на плечи.

«Ну ничего… Мы ещё… Встанем!»

* * *

Мы лежим в номере полуразрушенной гостиницы. Здание в стиле позднего советского конструктивизма. Геометрия тетриса. Во многих помещениях нет стёкол. В некоторых — целых стен. Эта часть сохранилась только потому, что выходила окнами во внутренний двор. В коридорах перевёрнутая разбитая мебель. На полу сорванный ковролин, осколки, строительная пыль и куски осыпавшейся штукатурки.

Вечереет. Электричества здесь, разумеется, нет. Вокруг уплотняется темнота. Но свет мне и не нужен. Я даже не открываю свои человеческие глаза. Просто устроился на подушке, заложив руки за голову, и прислушиваюсь к ощущениям.

Ризома колдует над лежащим у меня под боком растерзанным телом. Сейчас нас связывает десяток «пуповинок», объединяющих полости, сосуды и органы. Девушка спит и ничего не чувствует — хитроумная опухоль, преодолев гематоэнцефалический барьер, проникла в мозг и выплеснула порцию ингибиторов обратного захвата серотонина и норадреналина, вызвав приятную седацию, а потом для надёжности рассекла спинной мозг, блокировав все сигналы.

Человеческое тело устроено просто. В основном просто. Я узнал это, пока убивал. Теперь пришла пора заняться обратным процессом. Чёрные нити протягиваются через всё тело моей подопечной. Вряд ли кто-то погружался в её внутренний мир настолько глубоко… Органы и мягкие ткани — самое простое, что мне обычно приходится восстанавливать. Кости формируются дольше. Особенно, когда пытаешься сделать их с нуля.

Скульптор отсекает всё лишнее. Но он работает с мёртвой материей. Мне же дано умение добавлять то, чего недостаёт, и менять то, что есть. Я манипулирую с живой плотью. С тем, что может дышать, есть, и страдать. Прямо как и я сам… А ведь нужно ещё и сохранять эстетику. Не думаю, что мадмуазель будет рада паре клонированных мужских ног. Может, в таком случае стоит проявить фантазию? Это же моя Галатея. Захочет — потом всё сама переделает.

Меньше жёсткости. Больше гибкости. Развитый мускульный корсет вместо грубого скелетного каркаса. Длиннее. Подвижнее. Грациознее. Спасибо вирусам за горизонтальный перенос генов…

Ризома умножает позвонки, протягивает новые сосуды, оплетает их мышечными волокнами, иннервирует ткань, покрывает всё узорчатой кожей, снова подключает спинной мозг. Девушка вздрагивает. Пока что она слишком слаба и не умеет управлять новым телом. Но оно уже тёплое.

Издалека доносится приглушённая канонада. Бои удаляются от города. Небо высвечивается вспышками осветительного боеприпаса. Магниевые «люстры» плавно, словно снег, опускается в ночи. Волшебное зрелище. Жаль, что она его не видит. Но в полоске падающего из окна света, я вижу её губы. Снова красные. Она живая. Живая.

Тихонько, чтобы не разбудить, провожу рукой по голове. Вдыхаю запах волос. Чёрные и пахнут копотью. Я наклоняюсь к самому её уху — «Сделаю тебе глаза, как у мамы… Зелёные» — и, прикрыв окровавленные глазницы рукой, прижимаю к своему плечу. «Спи пока… Хочешь я расскажу тебе что-нибудь?»

Зачем я это спрашиваю? Разве она слышит? И что мне рассказать девчонке, которая несколько часов назад, вероятно, потеряла всю свою семью? Разве что одну из тех историй, которыми развлекал меня Валерий Семёнович…